Array Black Bear - Гибель нейронов

Дмитрий Арнольдович поставил дело солидно. Открыл ассоциацию, купил груши, перчатки, ринг и нанял и пару тренеров еще советской школы бокса, поэтому любой уличный пацан при удачном раскладе мог получить шанс подняться и отбить титул – через низовые соревнования набрать статистику по победам и количеству боев.

При этом, никто из новых собственников ДК не собирался обременять себя ремонтом, поэтому крыша и трубы текли, стены пожирал грибок, но на фоне всеобщей разрухи не замечалось, тем более стены отлично маскировались баннерами и разноцветными фонариками.

Но запах сырости и плесени был неистребим и вездесущ. И Клим старался выкладываться по полной, чтобы когда–нибудь боксировать уже совершенно в другом зале – чистом, светлом, с хорошим кондишн и рекуператором, с совершенно другими зрителями. Он готов был убивать, лишь бы никогда больше не ощущать запах сырой гнили. Бросив беглый взгляд на противника, Клим понял, что с ним проблем не будет. Слишком аккуратно тот складывал одежду, переодеваясь в спортивный костюм. Да еще очки! Парень снял очки, протер и бережно убрал в очешник.

«Капец очкарику», – подумал Клим, вышел в зал, где перед канатами вплотную набились болельщики, все поголовно в кожаных куртках, не исключая девиц, и поискал взглядом организаторов. Дмитрий Арнольдович с приятелями восседал за выставленными в ряд столами и наблюдал, как Чипа, тогда только что откинувшийся с зоны, собирает деньги на ставки.

Клим подошел к столу.

– Дмитрий Арнольдович, я не знал, что мне со слепым боксировать придется, – обратился Клим к начальству.

– Если будет надо, то и с безруким придется. Ты не ломайся, не Наташа Ростова. И запомни, противника нельзя недооценивать. У очкарика погоняло Чикатило тоже не просто так. Он слегка с приветом, любит воткнуть кулак и повернуть. А перед боем костяшки в гипсе полощет – рожу чтобы покрошить наверняка. Я бы тебя раньше упредил, да времени все нет. Давай, вперед к победе коммунизма.

Уже в первые минуты Клим мысленно поблагодарил за предупреждение. Очкарик–Чикатило с маниакальным упорством акулы начал кружить вокруг, пытаясь работать в топящем стиле, благодаря неестественно длинным, как у гориллы, рукам. Выставив вперед левую, он с самого начала дирижировал боем, заставляя Клима тратить энергию на пустые удары, которые не достигали цели. Зато когда Клим пошел на сокращение дистанции, противник встретил его левым с уклоном в корпус, а правой попал точно в голову один раз, потом тут же второй и, действительно, провернул кулак. Это было больно.

Клим отпрянул к канатам, очкарик надавил, снова выставив вперед свою обезьяню лапу. В таком духе прошли пару раундов. Каждый раз, когда Климу надоедало попадать в воздух и он начинал приближаться, противник встречал его продуманной комбинацией с проворотом кулака.

Теперь Клим не слышал ни начала гонга, ни его конца, ориентируясь на пропущенные удары. Каждый удар это разрыв сосудов и кровоизлияние, каждый удар плюс неделя на восстановление, каждый удар это путь к проигрышу. Нельзя больше подставлять голову. Ищи, ищи решение… Кап, кап, капала на голень кровь с губы. Рефери явно левачил, с оглядкой на владельца, публике нравился бой, а значит и ставки шли.

«Чикатила, положи его, пса!», – заорал кто–то из зала. «Клим, хорош уже балета! Делай реальный подход!» – это кричали уже Климу и тот понимал, что противник ждет его атаку, но сам бережет силы. Он собрался, поднырнул под выставленную левую и начал отчаянно долбить левым боковым так, как он часами отрабатывал на груше. После первого хука главная защита соперника – левая рука – тут же повисла, и Клима бросал со всей мощи крюки в открытую голову. Ноги у очкарика подкосились и он рухнул на канвас.

Вечером, отмечая победу в съемной однушке, Ира вручила ему в подарок этот будильник, диковинку по тем временам. От нее пахло шампанским и духами, а локоны светлых волос в стрижке каре плотно облегали лицо, будто ладони ангела.

…Клим поставил будильник на место и прошел через зал, где на диване спала Ира, в ванную. С тех пор, как он взялся писать по ночам свою книгу, они решили спать в разных комнатах, чтобы не мешать друг другу. Принял холодный душ, потом выпил стакан минералки, надел нагрудный пульсометр, под спортивный костюм компрессионный рашгард, кроссовки, включил в наушниках Bomfunk MC's и отправился на пробежку.

В Сокольниках в те времена было еще мало любителей утренних пробежек. Обычным маршрутом Клима был бег по прямой с ускорениями, по шестой Лучевой просеки до Фонтанной площади, далее до Яузы и обратно, это пять километров с гаком, в Яузу надо было обязательно плюнуть – это обязательный ритуал из детства, ещё когда он бегал с отцом по утрам. Возвращались домой мы уже неспешно, всегда мимо палатки мороженого, что у входа, там продавщица Галя–шмаля, я просил всегда самое дешевое и самое вкусное фруктово–ягодное за семь копеек, и отец мне покупал, есть его надо палочкой. Наверно я и бегал то ради него, семикопеечного фруктового мороженного.