Алекс Миро - Геном - исцелённые

– Все верно. Поэтому наш институт плотно занят вопросами продления жизни и предотвращения старения. Но это отдельная история. Давай-ка поговорим о тебе.

Артур все еще смотрел в пол. По паркету протянулся след от штатива с капельницей, едва заметный, призрачный, одним своим присутствием напоминающий о мальчике-старичке, который только что сидел так близко от Артура. Если раньше Артур искренне думал, что нет на свете человека несчастнее его самого, кого-то, кто претерпел бы больше страданий и страхов, то теперь он понял, как сильно ошибался. Внутри словно щелкнул выключатель, Артур расслабился и начал говорить. Слова выстраивались порой в бессвязные, но такие искренние фразы, от которых у Габи захватывало дух и сжималось сердце. Артур рисовал свои миражи, эфирные, жуткие, прямо посреди комнаты, они вырастали и таяли, уступая место новым, зыбким и таким же страшным. И хотя Габи понимала, что большая часть из услышанного была лишь плодом его воображения, для Артура это была настоящая жизнь. Потому что нет другой истины в мире кроме той, что мы за истину принимаем.

Когда Артур наконец выговорился, Габи подписала протокол согласия на дальнейшее лечение.

– Я вижу, он готов, Марк, – убеждала Габи, помахивая папкой с личным делом Артура.

Июльский зной превратил кабинет доктора Робертса в плавильный котел. Все таяло в нем: и стол, и компьютер, и вешалка с небрежно накинутым на нее белым халатом.

– Господи, включи уже кондиционер! – взмолилась Габи.

– Ни за что! Я заболею быстрее, чем ты закончишь свой монолог про опасное состояние Артура. Кстати, об опасности. Не ты ли допустила его визит не куда-нибудь, а к нему домой? Боже, Габи, его вакцина будет готова не раньше, чем через полтора-два месяца! У мальчика сложный диагноз, болезнь быстро прогрессирует. Исследования по нему оказались сложнее, чем мы думали. Ратаковски вчера орал на меня, натурально орал, когда получил твое требование.

– Не требование, а просьбу. Артуру плохо. Да, Марк, это моя ошибка, что я упустила его из виду и он пережил слишком большой стресс. До этого Артур ни разу не говорил со мной откровенно. Между нами словно была выставлена высокая стена. Когда я отпускала их в город, то подозревала, что у Артура может возникнуть подобное желание – прийти туда, где случилось непоправимое. Но я поделила детей на большие группы. Они должны были присматривать друг за другом. Кто бы мог подумать, что Артур обладает таким даром убеждения и поведет за собой всех четверых? Такое невозможно было предусмотреть даже мне. И, во-первых, он так ничего детально и не вспомнил…

– Этого еще не хватало… – вздохнул доктор Робертс.

– Во-вторых, – продолжила Габи,– по возвращении он сам пришел ко мне, чтобы поговорить. И если раньше он только и делал, что уклонялся от моих вопросов, будто я дротики в него метала, то сейчас он буквально раскрылся. Насколько смог. И теперь я считаю, что он готов к лечению. И чем быстрее, тем лучше.

– Я понял тебя, ладно. Попробую поговорить с Ратаковски еще раз. Он загонит лаборантов в гроб посуточным дежурством, если я смогу убедить его поторопиться.

– Вот и отлично. – Габи встала, собирая ладонью со лба блестящие капельки пота.

– Постой… Может, посидишь еще, а потом поужинаешь со мной? – неуверенно спросил доктор Робертс.

– О чем ты, Марк? – устало произнесла Габи. – Еще пару часов в духоте твоего кабинета я просто не переживу.

– Не в этом же дело, верно?

– Хочешь правду? – Габи так резко подалась вперед, что Марк испуганно отшатнулся. На долю секунды он подумал, что Габи может дать ему пощечину. А это больно и как-то уж очень унизительно.

– Ладно, проехали, – примирительно сказал Марк и вернулся за свой стол.

Он знал, что если Габи посмотрит в его глаза, то все поймет. Он, словно ишак, нес на плечах груз десяти лет ожидания. Неподъемный груз. Его жизнь была нарезана временем, будто пирог: сладкий кусок по имени Габи, навечно для него потерянный. Вот кусок с привкусом лекарств и капельниц для жены. Затем зачерствевший кусок разлуки, бессонных ночей и чувства вины перед всеми, да и перед Габи тоже. По кругу: исступление, напряжение, лаборатория ночью, лаборатория днем, встречи, исследования, встречи. И так день за днем. Десять последних лет навалились на него всей тяжестью, заставляя опустить плечи и согнуть спину. Но Габи ничего этого не заметила. Как обычно, она вышла, хлопнув дверью, даже не оглянувшись.