Ирина Енц - Тропы судьбы. Камень Демиурга. Книга вторая

– Слышь, тетка, тебе шеф пройти предложил. Чего ты тут столбом стоишь?

Я, словно не заметив, что его лапища лежит на моем плече, с милой улыбкой посмотрела на него, и промурлыкала:

– Слышь, племянничек, твоя тетка сейчас в яру лошадь доедает.

Парня словно кипятком ошпарило. Хотя, не думаю, что смысл моих слов сразу дошел до его мозга, увы, довольно давно отвыкшего думать. Но, все же, руку с моего плеча он поспешно убрал, и пробурчал, обращаясь уже к своему шефу:

– Виктор Анатольевич, так я пойду?

Шеф с удивлением уставился на свою «шестерку», словно не ожидал его уже здесь увидеть. Глаза за очками блеснули легкой сталью, и он приказным холодным голосом протянул:

– Распорядись чтобы нам принесли… – Он обратил вопросительный взгляд на меня.

Я не заставила себя долго уговаривать и поспешно проговорила:

– Кофе черный, без сахара… – Чуть не брякнув «с долькой лимона по-Сицилийски». Тетке из леса не положено знать такие вещи. Эх, теряю навыки… Нужно быть осторожней. То, что этот Пауков, в отличие от своего сына, умен, хитер и опасен, как акула, было ясно с первого взгляда. Дурак не смог бы заработать такие деньжищи, которыми тут пахло изо всех углов. Да и выжить в конкурентной борьбе девяностых, вряд ли ему бы удалось, не обладай он соответствующей хваткой и изворотливостью. Так что, «уши надо держать на макуши». Шеф кивнул Витьку и тот пулей выскочил вон. Но дверь закрыл тихонько, с повышенной осторожностью, что тоже говорило о многом. Своего шефа он боялся пуще огня. И это никак не шло в разрез с моими первыми впечатлениями о Паукове-старшем.

Я прошла и уселась на диван, обтянутый кожей светло-песочного цвета, стоявший в углу. Торшер на изящной ножке под абажуром с приглушенным светом, стеклянный столик напротив и большое кресло, такого же цвета, как и диван. Все подобрано с большим вкусом, гармонично и безумно дорого. Я даже не бралась выговорить цифру, сколько все это счастье могло стоить. Попрыгала, как маленькая, на мягких подушках со счастливой улыбкой на лице (тут главное не переборщить), и затихла с благоговейным трепетом, оглядывая комнату восторженным взглядом. Наверное, он ждал, что я начну задавать ему вопросы, но вот тут, извините за грубость, хрен вам! Я подожду. Вспомнилась любимая фраза из романа Сомерсет Моэма «Театр». «Чем больше артист – тем больше пауза». А себя я считала, уж если не непревзойденной, то неплохой актрисой, это уж точно. Поэтому я сидела на диване, и продолжала с легким восторгом смотреть по сторонам. Хозяин кабинета неторопливо прошел к креслу, и уселся в него, продолжая меня разглядывать.

Мы так развлекались минут пять. По выражению его глаз начинало чувствоваться, что терпение его подходит к концу, а я все продолжала молчать, сидя на удобном диване, и мерцая глазами, как сова. Наконец, дверь кабинета бесшумно растворилась, и коротышка, который сидел в приемной, вкатил небольшой столик на колесиках, на котором стоял металлический кофейник, две небольших чашечки с блюдцами, очень изящных, надо сказать, сахарница и вазочка с какими-то конфетами. Судя по оберткам, импортными, и, конечно, невыносимо дорогими. Поставив столик рядом с креслом шефа, коротышка удалился, так же бесшумно, как и появился.

Виктор Анатольевич, на правах хозяина, разлил кофе по чашечкам, и молча, сделал приглашающий жест рукой. Я, в благодарность кивнув головой, взяла свою чашку, вдохнула аромат, исходящий от кофе и, в притворном восторге, закатила глаза. Вообще, все происходящее напоминало мне сцену из спектакля мимов. Только жесты, эмоции и никаких тебе звуков. Пауков, не торопясь, положил ложечку сахара в свою чашку и принялся ее размешивать, интеллигентно, не стуча ложкой о края чашки. Я про себя ухмыльнулась. Если он решил играть в игру под названием «у кого крепче нервы», то он не с тем связался. Точнее, не с той. Правила этой игры я знала в совершенстве, а терпения у меня было, хоть свиней откармливай. Поэтому, я продолжила прихлебывать кофе маленькими глоточками, и поглядывать на хозяина кабинета с ласковой улыбкой «а ля дурочка».

Первым сдался Пауков. Поставив свою чашку обратно на столик, он картинно захлопал в ладоши.

– Браво, Екатерина Юрьевна, браво!! Восхищен вашей выдержкой. Мне рассказывали о вас, что вы редкая женщина, но, знаете ли, в наше время никому нельзя доверять. Все лучше самому увидеть, убедиться, так сказать. – И расплылся в улыбке, делавшем его еще больше похожим на акулу, которая увидела косяк глупой рыбешки, плывущей прямо ей в пасть.