Сергей Волков - Чикатило. Явление зверя

Капитан помрачнел, достал пачку сигарет, но она оказалась пустой. Чертыхнувшись, выкинул ее в урну и спросил:

– Может, позвонить тогда в управление, пусть они разбираются?

– Помнишь, как товарищ Саахов говорил? – улыбнулся Рябинин и, подражая голосу и акценту персонажа Этуша из «Кавказской пленницы», произнес: – «Торопиться не надо» [10] «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика» (реж. Л. Гайдай, 1967). . Мы, конечно, можем передать задержанного со всеми его потрохами в управление, у нас своих дел полно. Но если вдруг это окажется тот самый маньяк, которого все ищут, – дело на контроле в Москве, я слышал, – то мы с тобой в самом лучшем случае удостоимся упоминания в приказе, а все фантики получат Ковалев, Липягин и другие из управления. А если не окажется, то о нас пойдет молва – мол, разучились работать, схватили честного человека, устроили бучу… Понимаешь, о чем я?

– Понимаю… – уныло кивнул капитан. – У тебя сигаретки не будет?

– Да бросил я, полгода уже, забыл? Кстати, раз понимаешь – давай дуй к экспертам, нужно организовать главную проверочку. И если гражданин Чикатило ее не пройдет, крыть ему будет нечем.

– Что за проверочка?

Рябинин достал из кожаной папки лист с текстом.

– Из управления еще вчера прислали уточнение, вдогон за ориентировкой – у нашего маньяка четвертая группа крови, определено по образцам спермы. Так что нужно проверить, какой группы кровь у твоего задержанного. И если сойдется…

– Понял! – воодушевился капитан. – Уже бегу.

Капитан сорвался с места, на ходу читая бумагу.

– И поторопи их с результатом! – крикнул ему вслед Рябинин.

Ни Кесаев, ни Ковалев, никто другой в областном управлении не знали о задержании Чикатило. В этот момент всех волновали совсем другие вопросы. Кесаев и Ковалев встретились в коридоре на «начальственном» этаже, в общем-то случайно, хотя оба планировали такую встречу.

– День добрый, товарищ полковник, – увидев московского коллегу, приветственно махнул ему Ковалев.

Кесаев кивнул, ответил сухо, формально:

– Здравствуйте.

– Загляните ко мне на минутку, Тимур Русланович. Есть разговор.

Кесаев снова кивнул:

– Да, это кстати. Я сам собирался вас навестить.

Они прошли по коридору, Ковалев открыл дверь, пропустил Кесаева, зашел следом, широким жестом предложил садиться куда удобно и сразу же взял быка за рога:

– Шеин уточнил свои показания, Тимур Русланович. Он полностью сознался в убийствах. Есть все основания передавать дело в суд. Надеюсь, теперь вы не будете против?

– А на суде он от них опять откажется.

– Не откажется, – не согласился полковник.

– Шеин уточнил, как вы говорите, свои показания после беседы с Липягиным? – поинтересовался как бы между прочим Кесаев.

– Какое это имеет значение? – сразу напрягся Ковалев.

– Имеет, – в голосе Кесаева лязгнула сталь. – Ваш Липягин занимается набоем. Знаете, что это такое?

– Вам не к лицу уголовный жаргон, товарищ полковник, – Ковалев нахмурился.

– Хорошо, – следователь посмотрел на Ковалева. – Я скажу как юрист: Кравченко пять лет назад заставили оговорить себя с помощью физического и морального давления. И занимался этим Липягин.

– Что?! Опять за свое… – Ковалев вскипел, словно чайник, забытый на огне, вскочил. – Ты охренел, что ли? Это… За такие слова… за такую клевету… – он начал задыхаться, не находя слов. – Блядь! Сука, охуели вы совсем! Вместо того чтобы преступников ловить, сперва нам «дело дураков» рушите, а теперь вот под Липягина копать?! Хуй тебе, а не Липягин, понял?

Последние слова Ковалев буквально выкрикнул, размахивая кулаком.

– Услышьте меня, пожалуйста, Александр Семенович, – тихо и спокойно сказал Кесаев. – Я вам уже говорил – Кравченко пострадал без вины. Он не убивал Закотнову.

– Да он уже убил тогда одного ребенка, забыл? И глаза выколол! Ты что, ебанулся?! Без вины… Несешь мне тут ахинею… – Ковалев сел, расстегнул китель, расслабил галстук.

– Да, и я до сих пор не понимаю, почему за то преступление он отделался так легко, – согласился Кесаев. – Но еще раз: Закотнову убил не Кравченко…

– Ну и хули? А кто тогда? Этот ваш… неуловимый Джо в шляпе? – все еще в запале прохрипел Ковалев, возясь с галстуком.

Кесаев молчал, смотрел мимо собеседника, дожидаясь, пока тот успокоится.

– Ну и что теперь? Дашь этому ход? – мрачно спросил Ковалев. – А ты хоть знаешь, что Липягин трижды ранен? Что у него левое ухо не слышит после операции на черепе? Он двенадцать особо опасных брал, а всего у него…