Сергей Волков - Чикатило. Явление зверя

Овсянникова решила, что пора заканчивать этот поэтический вечер, и с сердитым лицом двинулась к эстраде. Витвицкий, не видя ее, продолжал:

Взбежав на эстраду, Ирина встала перед мужчиной:

– Так. Хватит!

Он осекся, заметив Овсянникову, пошатнулся и вновь ухватился за микрофон, чтобы не упасть. Как ни странно, ему это удалось.

– И… Ирина! Зачем вы здесь? – спросил Витвицкий.

– Вы очень громко читали стихи, Виталий Иннокентьевич, – ответила Овсянникова. – На весь город слышно.

– Да-а? Серьезно? – капитан пьяно улыбнулся. – Я могу еще!

И закатив глаза, он снова заголосил в микрофон:

– Я сказала – хватит! – рявкнула Овсянникова.

– Э, пусть читает! – раздался из зала недовольный мужской голос, тот самый, что заказывал Есенина.

Старший лейтенант резко повернулась к залу. Ее глаза буквально метали молнии. Мужчина за дальним столиком поднял руки в извинительном жесте.

– Все, гражданин начальница, молчу-молчу.

Резко повернувшись, Овсянникова прошипела Витвицкому:

– Марш за мной. Позорище!

Чеканя шаг, она прошла по залу к выходу. Витвицкий, разведя руками, – мол, а что делать? – послушно поплелся за ней. Музыканты быстро заняли эстраду, разобрали инструменты, с ходу начали играть «Айсберг» Пугачевой. Солистка запела знакомые всей стране слова:

Овсянникова вывела Витвицкого в пустое, скупо освещенное парой бра фойе ресторана.

– Ты еще и алкаш к тому же?! – сердито спросила она.

– Что ты… я… – мямлил мужчина, тщетно пытаясь сохранять равновесие и не шататься.

– Как в кино – «вообще не пьешь»? – в голосе Овсянниковой отчетливо слышался сарказм.

– Ну-у-у… да! – Витвицкий так часто закивал, что едва не упал.

– У меня дежурство, я еле на ногах стою, голова кругом – и тут звонят из ресторана. Хорошо, что попали на меня, а если бы наряд вызвали? – голос девушки звенел. – Что ты молчишь?! Капитан Витвицкий в КПЗ, а? Зачем ты напился? Что это за стихи?

– Есенин, – послушно ответил капитан. – А еще были Заболоцкого. И Иннокентия Анненкова. Его звали… как дедушку моего! Хочешь, я тебе еще прочту?

Из зала доносилась песня, странным образом дополняющая этот разговор:

Витвицкий радостно вскинул голову:

– Вот, про печаль!

И он с выражением, вкладывая в слова одному ему ведомый смысл, начал читать:

– Капитан Витвицкий, отставить! – чуть ли не взвизгнула старший лейтенант.

За гардеробной стойкой украдкой посмеивался седой гардеробщик, немало повидавший на своем веку. Витвицкий было умолк, но вдруг, приняв решение, гордо вскинул голову.

– Эту песню не задушишь, не убьешь! Ты меня… инг… игнорируешь, а я ни в чем не виноват!

– Не виноват? А кто согласился, чтобы я шпионила за Ковалевым? – Ирина передразнила Горюнова: – «Просто намекните… Вы же психолог, ну не мне вас учить». Было такое?

– Так вы… так ты… из-за этого?! – искренне изумился Витвицкий. – Да я же отказался сразу! Сразу, прямо тогда, Ирина! Ты вообще за кого меня принимаешь? Чтобы я… чтобы согласился на такое…

Овсянникова растерялась. Она видела, что Витвицкий не лжет, – что у трезвого в голове, то у пьяного на языке.

Витвицкий буквально выкрикнул последние строки стихотворения. Он выглядел гордо и смешно одновременно.

Овсянникова схватила его за руку, потащила к выходу из ресторана.