Алекс Михаэлидес - Девы

Где-то там, в Кембридже, скрывается человек — скорее всего, мужчина, — который, судя по его чудовищной жестокости, опасно болен. Он зверски убил девушку… а она жила совсем рядом с ее дорогой Зои… возможно, в соседней комнате.

Мариана упорно отгоняла мысль о том, что на месте Тары могла оказаться Зои. От ужаса на нее то и дело накатывала дурнота. Так страшно ей было только раз: когда умер Себастьян. В тот день она чувствовала такое же приводящее в отчаяние бессилие, беспомощность и неспособность защитить того, кого любишь.

Мариана заметила, что у нее трясутся руки, и стиснула кулаки. Она не поддастся паническому страху, не позволит себе утратить самообладание. Сейчас не время. Необходимо сосредоточиться и сохранять спокойствие.

Зои нуждается в ней, и это главное.

Как жаль, что рядом нет Себастьяна… Он сразу принял бы верное решение. Не стал бы колебаться и укладывать вещи, а схватил бы ключи и немедля помчался к Зои. Несомненно, так бы он и поступил. А она почему не может?

«Потому что ты трусиха», — ответила Мариана самой себе.

Да, она трусиха. Если б у нее была хоть крупица храбрости мужа, хоть частичка его силы духа… Словно наяву Мариана услышала слова Себастьяна: «Ну же, любимая, возьмемся за руки и вместе дадим отпор этим уродам».

Мариана улеглась в постель. Впервые ее последняя мысль перед тем, как уснуть, была не о покойном муже, а о другом мужчине. Веки дрогнули и сомкнулись. Проваливаясь в сон, она представляла себе темную фигуру с ножом — убийцу, который так жестоко расправился с бедной девушкой. Мариана гадала, кто он, где сейчас находится, чем занимается… и о чем думает.

7 октября

После того как убьешь человека, пути назад уже нет.

Теперь я это понимаю. Понимаю, что стал совершенно другим.

Наверное, это похоже на перерождение. Точнее, на превращение. С обычным появлением на свет оно не имеет ничего общего. Из пепла восстает не феникс, а уродливый, отвратительный хищник, не способный взлететь, готовый резать и рвать когтями.

Сейчас, когда пишу эти строки, я нахожусь в здравом уме и твердой памяти. Я полностью отдаю себе отчет в том, что делаю.

Но в собственном теле я не один. Пройдет какое-то время, и мой безумный, кровожадный двойник, жаждущий мести, воспрянет. И не угомонится, пока не достигнет цели.

Я словно раздвоился изнутри. Часть меня знает правду и сохраняет мои тайны, но она пленница в моем разуме: заперта, подавлена, лишена права голоса. Она оживает, только если надзиратель отвлекается. Когда я пьян или засыпаю, все то доброе, что есть во мне, пытается достучаться до моего сознания. Это непросто: речь пленницы доходит до меня в зашифрованном виде, как послание с планом побега. Однако стоит мне начать прислушиваться к ее голосу, как между нами вырастает непреодолимая стена, и его заглушает спохватившийся тюремщик. В голове сгущается туман, и я, как ни противлюсь, забываю то, что услышал.

Но я не сдамся. Я должен бороться. Во что бы то ни стало я пробьюсь сквозь тьму и черный дым к той части себя, которая не утратила здравомыслия и не хочет никому вредить. Она многое сможет мне объяснить, и я наконец пойму, почему стал таким, а не тем, кем мечтал стать, почему во мне столько ненависти и гнева, откуда взялось это желание причинять боль…

Или я лгу самому себе? Может, в сущности, я всегда был таким, просто не способен это признать?

Нет, ни за что не поверю.

В конце концов, каждому должно быть позволено в глубине души считать себя благородным героем. И мне тоже. Хотя я вовсе не герой.

Я злодей.

На следующее утро при выходе из дома Мариане померещилось, что на другой стороне улицы за деревом мелькнул Генри.

Она присмотрелась внимательнее. Там никого не было. «Наверное, показалось», — решила Мариана. А даже если нет, у нее сейчас есть более насущные проблемы. Выкинув из головы мысли о Генри, Мариана спустилась в метро и, добравшись до вокзала Кингс-Кросс, села на скорый поезд до Кембриджа.

Расположившись у окна, она глядела на высаженные вдоль железнодорожных путей кусты, на поля золотистой пшеницы, по которым от легкого ветерка, как по морю, прокатывалась рябь. День выдался ясный и теплый, в синем небе — всего пара облачков. Солнечные лучи падали Мариане прямо на лицо, и она была этому рада: ее бил озноб. От страха. Что же стряслось в Кембридже?

Мариана не общалась с Зои со вчерашнего дня. Утром отправила ей эсэмэску, но ответа пока не получила.