Меган Миранда - Последняя гостья

— «У этой девчонки какие-то дела наверху, на утесах».

Я смотрела в сторону, на зашторенные окна и темную ночь за ними. И не понимала, зачем он здесь, что ему надо. Сколько еще людей знают, что я скрываюсь в этом доме? Неужели жизнь меня ничему не научила, если я решила, что невидима?

— Это была не Фейт, — снова сказал он.

— Да, знаю, что не Фейт. И теперь знаю, за что эти деньги. — Я стиснула кулаки. Вся моя взрослая жизнь строилась на лжи. На страшной тайне. Ее создали люди, которые, как я думала, так много дали мне, а на самом деле отняли все.

Коннор перестал вышагивать и внимательно уставился на меня. Может, мой недостаток — по сути дела, излишняя доверчивость; стремление предпочитать одиночеству общество хоть кого-нибудь. Вдобавок убежденность, что людьми движет не только корыстный интерес. В доме мы были одни, поблизости — ни души. Ему уже случалось многое скрывать от меня, и мы оба помнили об этом. Но Коннор находился здесь . И пришел ради меня той ночью год назад, когда Сэди отправила ему сообщение с моего телефона. Отношения с ним никогда не были гладкими. Логика в них противостояла чутью. Я не знала, что привело его сюда среди ночи, но давно убедилась: такие поступки идут в счет, только когда знаешь чьи-либо недостатки и все равно выбираешь этого человека.

— Ломаны откупились от моей бабушки после того, как умерли мои родители.

Он заморгал, я увидела, как его поведение в целом изменилось.

— Что?..

Я сделала глубокий вдох, боясь расплакаться. А потом вдруг перестала сопротивляться, потому что какой в этом смысл, черт возьми?

— Они убили моих родителей. Они как-то в этом замешаны.

Коннор оглянулся через плечо на закрытую дверь, и я насторожилась: неужели кто-то прошел мимо?

— Кто?.. Как?..

И тогда я с самого начала увидела каждую проведенную с ними минуту, пока одна из них не оказалась в фокусе — медленно и ужасающе отчетливо.

Фото Паркера в гостиной, с юным лицом без каких-либо отметин. Сэди, которая упорно дразнила его шрамом все прошлое лето, никак не желая униматься. Зловещие взгляды, которые он бросал на нее, — один из них заметила Лус. От встряски с этой картинки слетело все лишнее.

Как Паркер удивился, застав меня в комнате Сэди в день нашего знакомства, — он знал, кто я. Разумеется, знал. Эйвери Грир, уцелевшая .

— Паркер, — тихо произнесла я в ночь. — Это был Паркер.

Шрам через бровь — напоминание для него. След не драки, а аварии, — Сэди догадалась сама. Аварии, которую он и вызвал. Но Паркер Ломан был неуязвимым. Каким-то образом даже это сошло ему с рук. Сто тысяч долларов — вот во сколько оценили жизнь моих родителей. Отдали за наше последующее молчание. Один из двух платежей, которые нашла Сэди. Я не знала точно, имеет ли второй платеж отношение к первому — служит ли он, чтобы заткнуть рот еще кому-то, знающему правду, — или Ломаны совершили больше одного преступления.

«Паркеру буквально все сходит с рук».

«Ради короля они пожертвуют чем угодно».

Вот сколько мы стоили, с их точки зрения. Две жизни. Сплошные потери. Будущее, каким оно должно было стать для меня, просто исчезло.

Я ошибалась. Этот город ничего у меня не отнимал. Виноваты были не горная дорога, не отсутствие уличных фонарей и не безжалостные крайности. А люди там, на утесах, которые смотрели на весь мир свысока. Прикрывали своих. Сколько ему тогда было — четырнадцать? Пятнадцать? Слишком мало, чтобы садиться за руль. В тот раз он бы так легко не отделался, какие бы ни нашел для себя оправдания. Существуют законы, которые невозможно обратить в свою пользу или обойти.

Его вопрос тем вечером, когда он стоял надо мной в ванной, — думаю ли я, что он хороший человек. Его стремление получить от меня отпущение грехов. Нет. Нет в нем ничего хорошего. Внутри у него вообще ничего нет, кроме убежденности, что он заслуживает каждой малости, какая ему только достается.

Вместо простой истины, единственной, имеющей значение: Паркер Ломан убил моих родителей.

— Завтра у меня назначена встреча с детективом Коллинзом, — выпалила я. — Если я ему скажу, в дальнейшем ход расследования будет невозможно предугадать. — Это было предостережение. Я произнесла его, чтобы увидеть, что сделает или скажет Коннор. Я уже не смогу помешать полиции подозревать Коннора или меня.

Коннор снова оглянулся на входную дверь, и я была готова поверить, что он явился сюда не один. А может, я просто вдруг начала видеть опасность во всех и каждом — поняла, на что мы все способны.