Павел Давыденко - Ученица

— В смысле, Туз? — сказал Шуля. — Нам потом что, пехом идти? Не, это фигня. Мульт, жди нас тут.

— Ну… я бенз только прожигаю.

— Так заглуши двигатель, — процедил Тузов. — Или вали, если тебе так надо.

Гнусавый набычился, а Вовка сорвался с места и побежал прочь.

— Держи его! — выкрикнул Тузов. Сам он лишь рванулся на пару шагов, но тут же захромал и поморщился.

Шуля сорвался с места и побежал за Вованом, думая, что быть может, стоит упустить ботана, гнать не в полную силу — двигался ботан как расхлябанная марионетка. Потом Шуля вспомнил бомжа, вспомнил мелькающие в полуметре от затылка вагоны поезда, и решил, что нет, с Тузовым лучше не шутить. Они тут в темноте, уже почти ночь, и бог знает, что может произойти…

Кроме того, ботан много на себя взял, выстрелив из автомата по самому ценному, что есть у парня. Любой бы захотел отомстить.

Впрочем, о состоянии своих яиц Тузов не распространялся, а Шуля не рисковал спрашивать.

Так что он переставлял ноги и улюлюкал на автомате, чтоб запугать и без того затравленного паренька. Потом Шуля ударил Вову сзади по ногам, и тот прямо-таки нырнул в лужу, вызвав одобрительные крики Мульта, который выбрался из машины и участвовал в погоне. Тузов тоже издал звериный вопль и захохотал: он едва поспевал за дружками со своей хромотой. Но вот троица столпилась над беглецом.

— Вставай, тряпка, — Тузов нисколько не брезгуя выудил из лужи Вову. — Щас мы тебе покажем наш форт. Я там кое-что обустроил для тебя, — он подмигнул Шуле и вытащил из кармана фонарик. Яркое желтое пятно высветило бледное лицо Вовы, в капельках грязи, а так же сосульки волос. Шапку он уже давно потерял, куртку перемазал, как и новенькое спортивное трико, подаренное мамой на двадцать третье февраля. Он знал, что спрашивать что-либо бессмысленно. А еще боялся. Ведь если бы его хотели избить, так уже давно бы сделали это, притом не стали бы привозить сюда. Ему жутко хотелось в туалет, его била крупная дрожь, так что зубы стучали. Мокрые штаны липли к коже.

Тузов дернул Вову на себя и впечатал ему кулак в лицо, так что из носу брызнула кровь.

Перед глазами пацана возникли цветные пятна, кровь залила горло и он закашлялся, отплевываясь. Тузов схватил его за волосы и стал топить в луже, приговаривая:

— Сейчас я тебя умою перед танцами, сейчас… Или, может, попросишь прощения? Чего ж ты молчишь, тварь? — Тузов широко размахнулся и Вова увидел кулак, приближающийся как в замедленной съемке.

— Так кто тебе звонил? — спросил отец.

— Мама Вовы. Говорит, пропал, что ли.

— Как — пропал? — недоверчиво протянул мужчина. — И он тоже? Что за ерунда с твоими знакомыми и друзьями творится… Дай сюда трубку! — отец тоже попробовал набрать номер, но сколько не прижимал мобильник к заросшей щетиной щеке, ничего кроме гудков не услышал.

Турка тем временем будто уплыл в полумрак, чуть ли не засыпая на ходу. Перед глазами мелькали обрывки разговоров, строчки дневника, услышанные песни, и казалось, что сейчас среди всего хаоса покажется по-настоящему значимый артефакт. Отец что-то спрашивал, Турка отвечал, продолжая пребывать в подобии медитации, все глубже и глубже погружаясь в транс. Если Вова пропал — а иначе стала бы его мама так паниковать? — значит, его мог достать Тузов. Вспомнить только взгляд Шули. Тогда на вопрос о «ботане», мол, собирается ли Тузов отомстить, Шуля отвел взгляд.

А ведь он явно что-то знал.

Пускай до Вовы добрался Тузов, что же он сделал? Избил? Может, так сильно, что Вова теперь истекает кровью на улице?

Почему Тузов ждал так долго? Потому что лежал в больнице, а сейчас вышел, чтобы отплатить. А зная этого отморозка, можно сказать, что он пойдет на все что угодно, чтоб отомстить как следует. Ведь его не только унизили, но и сделали инвалидом на всю жизнь.

А разговор с Плотниковым? Мол, не мог перелом срастаться так долго. Что если Тузов тогда лежал в психушке?

Дальше мысли рассредоточились, разбежались в стороны, а потом вновь собрались в стайку, как мелкие рыбешки.

Лена еще жива — это Турка знал. Откуда? Здесь он полагался на интуицию, и не хотел принимать никакие доводы — других людей, разума. Но если Лену кто-то похитил, то по какой причине стал бы ее удерживать так долго? Потому что хотел бы кое-что проделывать с ней систематически.

Или потому что… не смог с ней проделать то, что хотел и поэтому ждал?

Мысль оглушила Турку почище восьмого «Корсара», взорванного над ухом.