Карстен Дюсс - Убивать осознанно

Саша схватил за голову хипстера номер три и шарахнул его о стол. К сожалению, там еще лежала электронная трубка. Столешница сломала этому хипстеру нос. А трубка выбила зуб.

— Достаточно дискуссий?

— Да. Да… давайте все оформим.

Я подошел к двери и позвал нотариуса.

— Это доктор Деркес. Господин доктор Деркес, эти господа хотели бы передать свои акции ООО «Как рыбка в воде» в ООО «Детский сад и рыбалка Серговича». За четверть от номинальной стоимости.

Хипстер номер один хотел было что-то сказать, но, похоже, его больше интересовал целый нос, чем справедливая цена.

Подписание и нотариальное оформление договоров не заняло и пяти минут. С момента начала нашей встречи не прошло и двадцати.

Перед нами стояли трое глубоко униженных хипстеров, бывших соучредителей инициативной группы родителей. Родителей, которые финансировали роскошное детство своих детей за счет рабского труда детей из стран третьего мира и кончали от мысли, что они ответственные основатели стабильной компании. Засранцы, которые отказались предоставить моей дочери место в их детском саду, потому что их не устроила моя профессия. У двоих из этих идиотов уже был сломан нос. Пока нотариус собирал свои вещи, а Саша что-то распечатывал на компьютере, я понял, что, по сути, передо мной стоят три глубоко израненные души. И в тот момент я осознал, что подразумевалось под прощением в моем справочнике по осознанности.

«Прощение — это нечто освобождающее. Прежде всего для того, кто прощает. Ярость и жажда мести могут совершенно сковать вас. Когда вы прощаете того, на кого злитесь, вы даруете себе свободу. Когда вы понимаете, что тот, на кого вы так яростно злитесь, сам является израненной душой, прощение дастся вам намного легче» .

Моя неприязнь улетучилась. Я больше не чувствовал ненависти к этим парням, которые хотели выместить свою ненависть ко мне на моей дочери. Я чувствовал себя раскованным и освобожденным. Я простил этих парней.

В такой вот расслабленной манере я мог уже и попрощаться с ними.

— Ах да, — вспомнил я еще кое-что. — Поскольку здесь наши пути разойдутся, у меня есть потребность сообщить вам, каким будет второе официальное действие нового директора вашего бывшего детского сада.

Хипстер номер один, с целым носом, озадаченно спросил:

— И каким же будет это второе действие?

— Он аннулирует ваш отказ моей дочери и предложит ей место в детском саду. Вы знаете, как зовут мою дочь?

Никто из троих хипстеров не знал. Все смущенно пожали плечами. Для них Эмили всегда была безымянным ребенком «паршивого» адвоката.

— Хорошо. Тогда перейдем к первому официальному действию. Господин директор — прошу вас.

Саша встал перед хипстером с целым носом и изменил его состояние одним метким ударом.

— Малышку зовут Эмили, задница. А теперь подпиши бумаги.

Саша, очевидно, еще не в полной мере постиг, что такое прощение.

После успешно завершившихся переговоров я, будучи адвокатом, всегда чувствовал себя немного марафонцем, добежавшим до цели: измотанным, но счастливым и полным эндорфинов. В этом приподнятом настроении я вместе с Сашей направился в центральный офис охранной фирмы Вальтера, чтобы побеседовать со своим сегодняшним преследователем. Он все еще находился в багажнике «фольксвагена-пассата» той секьюрити-парочки. А сам «пассат» при этом стоял в подземном гараже совершенно неприметного промышленного здания на окраине города.

Мои ангелы-хранители встретили нас. Они не состояли в амурных отношениях, оба были настоящими профи. В неоновом свете гаража они выглядели такими же подтянутыми и симпатичными. Но уже не как избалованные детишки богатых родителей. А как два человека, шутить с которыми можно было только по предоплате.

Я поблагодарил обоих за выдающуюся работу. Саша открыл багажник. Есть разница: держать кого-то в багажнике тридцать шесть часов, из которых двадцать четыре — на палящем солнце, или всего только восемь. В отличие от Драгана этот тип не демонстрировал никаких признаков трупного окоченения и еще не начал разлагаться. Тем не менее он выказывал умственное окоченение, граничащее с тупостью, и не был готов обмолвиться с нами хотя бы словечком. Номер, на который он хотел позвонить, прежде чем его погрузили в багажник, все еще сохранялся в телефоне. По крайней мере, та его часть, которую он успел набрать. Не хватало последних четырех цифр. Однако первые семь совпадали с цифрами последнего предоплаченного телефона Тони.