Марика Девич - Не Господь Бог [litres]

Да они просто скрывали, что родня, они все там родственники или через койку.

– А, ну теперь ясно, почему Ушаков так взлетел, а мы-то думали, с улицы, – судачили сотрудники.

Чужой успех проще принять, когда он через родство или койку. Для неудачников это было хоть каким-то да утешением. Выше головы не прыгнуть. Это всем известно.

Корзунов-старший закончил свою речь в адрес молодых:

– В общем, счастья вам и любви, ребята!

Лена смотрела во все глаза – сюрприз так сюрприз. Это действительно объясняло, как Дима мог вообще устроиться в эту компанию. Как она сама раньше не подумала об этом?

– А почему все так возбудились, Лен? – спросил несведущий в росгазовских делах Мичурин. Для него казалось тоже естественным делом, что все вип-лица тут неслучайны.

– Долгая история, – не стала погружаться Лена.

Мичурин налил Лене шампанское в бокал.

– Слушай, неужели тебе никогда не хотелось свадьбы? Ты же девочка.

– Если девочке к тридцати восьми не захотелось, уже вряд ли. Да и зачем? – пожала Лена плечами.

В этом месте Лена сильно отличалась от всех офисных, незамужних и даже за, кто хотел бы оказаться на месте переводчицы Кати Ушаковой. Особенно Люды Сучковой, которая с презрением смотрела, как её муж спешит принять одну за другой, не дожидаясь тоста:

– Смотри мне тут, не нажрись.

Они пришли с детьми, это было не запрещено, пусть хоть посмотрят, как люди живут. Может, в отличие от своего папаши достигнут в этой жизни чего-то большего, чем униженно просить бывших одноклассников о трудоустройстве. Благодарности Люда не ощущала, только злость: почему одним всё, а другим так мало? Но когда очередь дошла до них, она пихнула мужа в бок, и они сказали много добрых слов в адрес Дмитрия Алексеевича. И детей заставили сказать дяде Диме «Большое спасибо!».

Лилось шампанское, произносились льстивые тосты, молодые вставали и целовались на каждое «Горько!». Среди всего этого звона никто не обратил внимания, как Вика случайно уронила бокал под стол и наклонилась его поднять. О нет, ради Бога, Костя не мог кончить прямо тут.

Вика над ним сжалилась. Она вынырнула из-за стола, когда он уже готов был взорваться от скрываемого напряжения.

– Пойду носик попудрю, – шепнула она Косте, добавив, – ширинку не забудь застегнуть.

Вика подмигнула и направилась в туалет.

Это был не просто туалет, это были туалетные комнаты, приватные дворцовые залы. Будуар для расслабления. Вика едва успела стереть помаду, как младший Корзунов ворвался ураганом и увлек её в кабинку, закрыв за собой дверь. Костя уже не в силах был сдерживаться, он развернул её, прислонил к стене, задрал платье, одним рывком сдернул вниз трусики, и, едва войдя, кончил. Ей всегда нравился его мужской напор. Вика знала, это только начало, он мог трахать её до бесконечности. Вика опустилась на колени и взяла обмякший член в рот, глядя ему в глаза.

В зале официанты разносили горячее, что это был за стол! Но Кате было не до еды. И дело было не в тесном корсете. Дима смотрел только на Лену, которая явно флиртовала с Мичуриным. Та уже выпила два, нет, три бокала, она смеялась, Мичурин шептал ей что-то на ухо. Как самец самца, Дима чуял, как сильно её этот хирург хочет. Это было заметно. Он подлил ей ещё – нарочно подпаивает её, чёртов хирург.

Кате не хватало никаких убеждений, чтобы объяснить себе пристальный Димин взгляд, его стиснутые челюсти. Настроение Кати было испорчено. Ей бы сейчас, как Вике, уронить бокал под стол и отвлечь жениха от другой женщины шикарным бесстыжим минетом. Но у Кати в арсенале были только слёзы.

Она вышла из-за стола и направилась в туалет, чтобы не расплакаться прямо тут. Закрывшись в кабинке наедине с рулоном туалетной бумаги, чтобы всплакнуть в одиночестве, не повредив макияжа, Катя вдруг услышала стон из соседней кабинки.

– Да! О да! – простонала Вика, когда Костик занялся её клитором.

Катя поневоле прислушалась – этот парень явно знал своё дело. Судя по всему, Вика кончила. Катя закрыла горящие щёки ладонями, забыв о слезах. Пара за стеной не собиралась останавливаться.

– Иди сюда, сучка, хочу кончить тебе прямо в рот, – услышала Катя голос младшего Корзунова и поняла, что возбудилась сама.

Катя никогда в жизни не испытывала оргазма. С теми, кто был – имитировала, по книжкам. И даже у одной в душе не получалось, просто было приятно от тугих теплых струй воды. Она даже сама от себя скрывала, что делает это. Просто гигиена, ничего больше. Трогать себя пальцами ей не позволяло воспитание. Оно же не позволяло ей стонать и сыпать ругательствами, как это делала Вика.