Марика Девич - Не Господь Бог [litres]

– Как аспирин, подействовал?

– Как это, отправили в отпуск? – спросил он.

– Это вежливая форма увольнения, Дмитрий Алексеевич, вы разве не знали? Он ведь как-никак, сын акционера. Не мы с вами.

Вика взялась ввести Дмитрия Алексеевича в курс дел, не тех дел, что обсуждаются на совещаниях. Для начала положила на стол лист преференций.

– Вот, пожалуйста, новый трудовой договор из отдела кадров, подпишите тут и тут, пожалуйста.

Дима было послушно потянулся за ручкой, ручка у него была в кармане, своя, шариковая. Но Вика посмотрела ласково, качая головой.

– Вы не спешите, изучите, может, вас что-то не устраивает, можете высказать свои пожелания. Кроме того, – Вика положила на стол ещё кипу бумаг на подпись, – В связи со вступлением в должность начальника отдела, ваш социальный пакет расширен, завизировать новые визитки и печать, ну и так, по мелочи. Вы, пожалуйста, отметьте галочками, что вам из этого необходимо и, если нужно, впишите недостающее.

Дима прочел выборочно:

– Служебное жилье в пешей доступности, автомобиль класса «А» с водителем, визитки, представительские расходы. Зарплата в размере…

Дима сглотнул, пытаясь скрыть радостный шок.

– О, взгляните ещё на последнюю страничку, там годовая премия, – промурлыкала Вика.

Диме нужно было время, чтобы переварить свалившиеся на него блага. Он откашлялся, взял себя в руки.

– Я посмотрю, оставьте.

– Конечно, Дмитрий Алексеевич, я рядом, если что.

Вика было вышла, но вернулась, кое-что вспомнив. Она достала сменную форму с фамилией Корзунова из-под стеклянной таблички на двери кабинета и тут же её порвала надвое, явно испытывая от этого явное удовольствие.

Как только секретарша ушла, Дима наконец выдохнул и осмотрелся. Он бывал в этом кабинете, разумеется, на летучках, на ковре, получал нагоняи. По ту сторону стола, и чаще всего стоял – Корзунов не слишком церемонился, забывая предложить присесть. А теперь Дима мог сесть в кресло, и даже в нём покрутился. В кабинете ещё пахло дорогим парфюмом Костика, и Диме передалось это ощущение приятной власти, вальяжности, успешности.

В панорамном окне отразилось небо. Город лежал, как на ладони. Вот она преференция сильных мира сего – смотреть свысока.

Дима недолго полюбовался в окно, затем стал исследовать своё новое место работы дальше. Бар с дорогими напитками – Костик не стал мелочиться – не только початые, но и запечатанные бутылки стояли в ассортименте, коньяки, виски, их названия Дима видел только в рекламе. Ну и в баре, куда они ходили с Леной. В голове, кстати, ещё витали отголоски похмелья. Но это было приятное чувство расслабленности, лёгкого головокружения.

Кстати, о Лене.

Он набрал её номер:

– Угадай, где я.

Он включил видео звонок, но Лена ответила аудио:

– Прости, не могу ответить.

– Что так?

– Ты спрашиваешь? У меня жуткое похмелье.

– А мне подали воду с аспирином.

– А я выпила воду для поливки цветов. Перенаберу.

Лену, очевидно, накрыл новый приступ тошноты. Она дала отбой.

Всё-таки совместные пьянки сближают, и на «ты» легко перешли, и непринуждённость появилась, всё так совпало, а может, эта лёгкость возникла от его нового положения. Дима Ушаков и Дмитрий Алексеевич, которому заказывали визитки, печати и именную табличку – это были два разных человека.

Он заметил дверь, которую раньше не замечал. Ну конечно, начальству полагается собственная уборная. Он открыл дверь: то была не просто уборная – унитаз, писсуар, биде, душевая кабинка, махровые полотенца, мягкие трёхслойные салфетки, даже понюхал освежитель воздуха, он тоже пах, как дорогой парфюм.

– Круто.

За раздвижными дверями была небольшая гардеробная – пустые вешалки. Только галстук валялся, то ли оставленный по невниманию, то ли, как дарёная сувенирка, был дешёвкой. Дима в этом не разбирался. Пока. Дима увидел себя в большом зеркале и осёкся. Он всё в том же засаленном костюмчике, который они выбирали вместе с мамой в каком-то магазине, где, кажется, отоваривались родственники усопших. Они с Леной накупили шмотки для пятниц, а вот о деловом гардеробе не позаботились. С такой зарплатой он просто обязан обзавестись всеми этими вещами, и часами, конечно. И обувью – бросил он взгляд на свои стоптанные ботинки. И ремнями. Он повертел галстук Корзунова, пожалуй, оставит себе. На память.

Пока Дима изучал свой кабинет, Савельев развёл активную общественную деятельность.

– Ребят, надо бы на подарок собрать Дмитрию Алексеевичу.