Харлан Кобен - Всего один взгляд. Невиновный

Естественно, нет.

Проклятие. Небось у хороших мамаш с уверенными улыбками и расписанием на весь остаток дня после занятий телефон школы стоит в быстром наборе.

Миссис Лэм, комната семнадцать.

Звони в сотовую справочную, идиотка. Четыреста одиннадцать.

Грейс натыкала цифры и нажала кнопку. Дойдя до конца прохода, она посмотрела налево, но увидела лишь ряд касс у противоположной стены.

Мужчина исчез.

В трубке громоподобный голос Джеймса Эрла Джонса объявил:

— «Беспроводной „Веризон“», четыре-один-один.

Потом послышался звоночек, и женский голос произнес:

— Если вы говорите по-английски, пожалуйста, оставайтесь на линии. Para español, por favor número dos [13] Для перехода на испанский, пожалуйста, нажмите цифру два (исп.). .

В этот момент Грейс вновь увидела мужчину в черной куртке.

Он уже был на улице, за цельной стеклянной витриной. И шел подчеркнуто расслабленно, размахивая руками и даже насвистывая. Грейс двинулась было к кассам, но тут заметила в руке этого типа предмет. При виде его ее ноги приросли к полу.

Этого просто не могло быть?

И снова она не сразу осознала увиденное. Идущие от глаз в мозг импульсы не обрабатывались, словно визуальная информация вызвала там что-то вроде короткого замыкания. Ужас, не идущий ни в какое сравнение с тем, что Грейс довелось испытать в жизни, перед которым бледнели события Бостонской давки, стиснул ее стальным корсетом, о стенки которого больно заколотилось сердце. Мужчина почти скрылся из виду. На его лице цвела улыбка, он что-то насвистывал и размахивал руками.

И в руке, в правой руке, ближайшей к витрине, он держал контейнер для ланча с Бэтменом на крышке.

— Миссис Лоусон… — Сильвия Штейнер, директриса, говорила с Грейс тоном, какой начальство детских учреждений приберегает для мамаш-истеричек. — С Эммой все в порядке, с Максом тоже.

Когда Грейс доковыляла до дверей «Кингс», мужчина с детским контейнером исчез. Грейс начала кричать, просить о помощи, но покупатели лишь косились на нее с опаской, видимо заподозрив в ней клиентку местной психлечебницы. Времени на объяснения не было. Отчаянно хромая, Грейс добежала до машины, уже сидя за рулем, позвонила в школу и с места взяла такую скорость, какой позавидовал бы Андретти. На той же скорости она ворвалась в кабинет директора.

— Я спросила обеих учительниц — ваши дети в классах.

— Я хочу их видеть.

— Конечно, конечно, это ваше право, но можно мне сказать?

Сильвия Штейнер говорила до того медленно, что Грейс так и подмывало схватить ее за горло и вырвать оттуда окончание реплики.

— Я понимаю, вы ужасно испуганы. Вам нужно глубоко подышать. Сначала успокойтесь. В таком состоянии вы перепугаете своих детей.

— Мне нужно их увидеть, — повторила Грейс.

— Тогда давайте так: вы посмотрите на них через стекло в двери. Это вас устроит, миссис Лоусон?

Грейс кивнула.

— Пойдемте, я вас провожу.

Директор Штейнер выразительно посмотрела на женщину, работавшую рядом за письменным столом. Миссис Десмонт, так звали даму, изо всех сил старалась подавить смешок. В каждой школе найдется мамаша, которой нужно везде совать нос. Правило, что ли, такое?

Коридоры встретили ее взрывом красок. Рисунки детей всегда трогали Грейс до глубины души — они походили на фотографии навечно ушедших мгновений, времени, которое никогда не вернется. Художественные способности разовьются, изменятся. Невинность уйдет, оставив себя в рисовании пальцами, в вылезающем за контуры раскрашивании и неровности линий.

До класса Макса было ближе. Грейс прижалась лицом к стеклу. Она сразу заметила сына: Макс сидел к ней спиной, наклонив голову. Дети сидели на полу полукругом, а мисс Лайонс читала им вслух книгу с картинками, держа ее так, чтобы всем было видно.

— Все в порядке? — спросила директор Штейнер.

Грейс кивнула.

Они пошли дальше по коридору. На одной из дверей Грейс увидела номер — семнадцать.

Миссис Лэм, комната семнадцать…

Грейс бросило в дрожь. Она с трудом превозмогла себя, чтобы не побежать. Директор Штейнер наверняка заметила ее хромоту. Нога разболелась не на шутку. Грейс и забыла, как она может болеть. Через стекло было видно, что Эмма сидит на своем месте, живая и невредимая. Грейс едва удержалась от слез. Эмма сидела, наклонив голову, задумчиво покусывая ластик на конце карандаша. «Отчего, — подумалось Грейс, — мы мучительно пристально наблюдаем за нашими детьми, когда они об этом не догадываются? Что именно мы стараемся увидеть?