Крис Уитакер - Мы начинаем в конце

Вылезать пришлось в Доцеро. Городская окраина, складчатые горы, вулкан, зеленые кроны деревьев, между ними просека — полоса нереально, неестественно красной земли. Дачесс даже наклонилась, потрогала ее.

Телефонная будка на обочине межштатной трассы номер 70; вдали шумит река, прокладывает себе путь со Скалистых гор, чтобы пересечь границу с Мексикой и устремиться в Калифорнийский залив. Посредством оператора произошло соединение Дачесс с миром, которому она больше не принадлежала. По удивительной случайности трубку сняла Клодетта. Все ее «вернись», «полиция» и «будет только хуже» Дачесс живо пресекла. Она держалась до Клодеттиной фразы «с ним всё в порядке». Потом Клодетта сказала: «Подожди, сейчас я его приведу».

Дачесс бросила трубку, едва услышав голос Робина. Осела на кирпичный пол телефонной будки. Дорога все тянется; Дачесс, слишком маленькая, чтобы быть одной, теперь еще и в немыслимой дали как от начала пути, так и от его конца. Небеса набухли скорой грозой, и от нее-то Дачесс точно не сбежать. Таинственным шепотом Робин сказал «привет» — а она ни единого словечка для него не нашла, не выдавила даже «прости» за то, что уже натворила и что еще натворит.

Последние два доллара она потратила на молоко и черствый бейгл.

Четыре часа просидела у дороги, наблюдая, как солнце описывает в небе дугу, как стрелка часов толкает утро к расплавленному сиянию полудня. Усталая продавщица в магазинчике при автозаправочной станции тайком читала журнал, низко клоня голову в толстых очках. На блузке у нее было пятно. Вручая Дачесс ключ от уборной, она скривила рот в усмешке, будто знала наперечет перекрестки, на которые Дачесс заносило, и вообще навидалась за свою жизнь таких вот девчонок.

В уборной воняло, каждая поверхность щеголяла граффити — от романтических «Здесь трахались Том и Бетти-Лорел» до прямолинейных — телефонный номер с пометкой «Приятный досуг». Дачесс сняла футболку и джинсы, намылилась жидким мылом, обтерлась мокрыми бумажными полотенцами. Плескала ледяной водой в лицо, пока взгляд не прояснился.

Потом она стала наблюдать за дальнобойщиками — вычисляла, к кому из них попроситься в кабину. Полагалась на чутье, которое до сих пор ее только обманывало.

Через час выбор был сделан. Дачесс поедет с усатым здоровяком в клетчатой рубахе. Фура у него чисто вымытая, на капоте имя — «Энни-Бет» с сердечками-стикерами по обе стороны.

Дачесс приблизилась, и усач заулыбался, оглядывая ее влажные волосы, брендовую шляпу, тощую сумку, всю ее фигурку весом от силы в девяносто фунтов [53] Соответствует 40 кг. .

— Тебе куда надо?

— Ну а если в Вегас?

— Так в Вегас или если?

— В Вегас.

— Ты из дому сбежала?

— Нет.

— Еще вляпаюсь с тобой…

— Я не сбежала. Мне восемнадцать лет.

Усач расхохотался.

— Нам по пути только до Фишлейка [54] Фишлейк — высокогорное озеро в одноименном национальном лесу. .

— А где это?

— В Юте.

— Поехали.

Обзор из кабины был отличный, даже возникло ощущение, что они с усачом — главные на этой трассе. В салоне стоял терпкий запах кожи. Усача звали Малколм — словно его родители рассчитывали, что выше метра семидесяти он не вырастет, в айтишники пойдет [55] «Малколм» — компьютерный инструмент для анализа сетевого трафика. . На приборной панели стоял кактус в горшочке — Дачесс сочла его добрым знаком. Имелось также фото — женщина средних лет с девочкой чуть старше Дачесс.

— Это и есть Энни-Бет?

— Ага. Дочка моя.

— Хорошенькая.

— А то ж. Фотка старая, сейчас Энни-Бет уже девятнадцать. Политологию в университете изучает. — Каждое слово Малколм произносил с гордым нажимом. — По вечерам ей звоню — как дела, и все такое. Она у меня серьезная. А умная! Мы головы ломаем — в кого уродилась? Господь наградил такой дочкой.

— А это с ней ваша жена?

— Бывшая жена. Я пил сильно. — Малколм указал на значок на приборной панели. — Уже полтора года в рот не беру.

— Может, она вас примет обратно.

— Навряд ли. Если и да, то не скоро. Кактус видишь? Сказано было: полгода проживет у меня — тогда она подумает… Что потерял — потом попробуй верни…

Дачесс покосилась на кактус. Гибель наступила не вчера и не позавчера. Неужели не понятно, что он безнадежен? И ведь это суккулент, его погубить не так-то просто.

Малколм пытался ее расспрашивать, ничего не добился и отстал. Опустил солнцезащитный козырек, чтобы охладить слепящее марево, и дальше знай наматывал мили.