Крис Уитакер - Мы начинаем в конце

— Сказал: прости за то, что я сделал с твоей мамой, и никому про это не говори, не то пожалеешь.

Робин закрыл глаза и всхлипнул. Дачесс стиснула его в объятиях.

Затем отвела в комнату, вымыла под душем, переодела в чистую пижаму и уложила в постель.

Он заснул.

А она стала упаковывать вещи. В сумке у нее была фотография — они с мамой, все трое, во дворе, босиком. Смеющиеся. Редкий снимок редкой ситуации. Фотографию Дачесс поместила на пробковую доску рядом с фотографией Хэла.

Подняла жалюзи, чтобы видеть звезды, и устроилась в изножье кровати. Место было привычное, слишком многие ночные часы — долгие и в то же время краткие — Дачесс провела вот так, сидя подле спящего брата, перебирая события их жизней. День, когда Робин родился; его первые шажочки, первый лепет. Какой он был занятный, ее маленький брат; сколько раз смешил ее… Потом подрос; Дачесс хорошо помнила, как Робин впервые пошел в садик, как она учила его играть в футбол во дворе у дома.

Она просидела с ним всю ночь — нельзя было допустить, чтобы Робин проснулся в темноте и не нашел своей сестры.

Когда забрезжил рассвет, Дачесс подтащила сумку к выходу, бесшумно открыла дверь. И вернулась к кровати, и стояла, сдерживая слезы, пока они не начали ее душить, и кляла себя, и рвала на себе волосы, словно сумасшедшая — каковой и являлась. Будь у Дачесс нож, она бы себе все руки изрезала. Потому что так ей и надо. Даже еще и не так, а больнее.

Наконец она склонилась над братом, поцеловала его в висок, велела быть хорошим мальчиком — и исчезла из его жизни, как исчезли до нее слишком многие.

Уок уселся за рабочий стол, вынул из ящика бутылку «Кентукки олд резерв», отвинтил крышечку и длинно глотнул.

Виски обожгло гортань, и Уок зажмурился. Торжества он не чувствовал. Винсент сразу ушел домой. Пока ехали, не разговаривал ни с Уоком, ни с Мартой; ни разу не улыбнулся. Правда, на прощание пожал Марте руку. Уок сказал ей, что она отлично справилась. Затем встретился с ней глазами и увидел: она тоже это понимает. Их победа — по сути пустышка. Недаром госпожа окружной прокурор пулей вылетела из зала суда.

Уок отпил еще виски. В ночи поубавилось пронзительного одиночества. Напряжение в плечах отпустило. Организм перестал мучить своего хозяина.

Взгляд упал на кипу документов. Преобладали здесь, конечно, незначительные правонарушения; целый год копились, игнорируемые Уоком, — он был занят только тем, что так или иначе касалось Винсента Кинга и Дикки Дарка. Хаос в бумагах, пришло Уоку на ум, пожалуй, единственное, насчет чего они с Мартой не солгали в суде.

Он подвинул к себе стопку и принялся листать бумаги. Почерк Лу-Энн; мелкие ДТП, вандализм, предполагаемое вторжение в пределы частной собственности. Уоку было трудно сосредоточиться, а ведь когда-то он подобные делишки разбирал — как орешки щелкал. Попалась пара служебных записок от руководства штата и — совершенно неожиданно — письмо от доктора Дэвида Юто, ответ на звонок.

С нарастающим отчаянием Уок пытался сообразить, что это за Юто такой; наконец память сжалилась над ним и всплыло имя — Бакстер Логан, заключенный, которого убил Винсент Кинг; а доктор Юто проводил аутопсию.

Уок взглянул на часы. Было уже поздно, однако он набрал номер Дэвида Юто.

К его удивлению, старый патологоанатом ответил после первого гудка. Оказалось, он собрался на покой — последнюю неделю дорабатывает, готовится сдать дела преемнику. Он, этот преемник, на двадцать лет моложе, а опыта у него — минус целая жизнь. Состоялся обмен любезностями, после которого Уок перешел к делу — спросил о Бакстере Логане. Старому патологоанатому потребовалась всего минута, чтобы отыскать нужную папку; вот что значит организованный человек.

— Инспектор Уокер, что конкретно вас интересует?

— Ну… Подробности, наверное. Я бы хотел…

— В то время с нас не очень строго спрашивали. Экспертизу ДНК, например, делать было совсем не обязательно. Я просто определил причину смерти — черепно-мозговая травма.

Уок сидел, расположив ноги на столе, и потягивал виски.

— Вот оно что. Один удар — и готово…

— Нет, не один удар; далеко не один, судя по виду погибшего.

Уок уставился в свой стакан.

— Я отлично помню разговор с Кадди. Он сам мне позвонил, — продолжал доктор Юто. — Разумеется, Кадди тогда был еще желторотый, под началом своего отца работал. Так вот, он сказал мне: не тратьте время на Бакстера Логана — в тюрьме Фейрмонт насильники крайне непопулярны. Поэтому я зафиксировал причину смерти и занялся другим трупом.