Крис Уитакер - Мы начинаем в конце

Лии Тэллоу он позвонил рано утром. Та согласилась в один момент. План Уока означал передышку. С ее поступком они успеют разобраться, а вот это дело отлагательств не терпит. Затем Уок набрал номер Марты. По голосу догадался: у нее серьезные сомнения. Сам знал: он своим планом ставит под удар все, что так дорого и ему, и Марте.

— Мы посмеиваемся над Уоком, — заговорила Лия. — Он любит — это каждому известно, — чтобы все оставалось как есть. Никакой систематизации, никаких каталогов…

Марта улыбнулась Уоку, тот вскинул брови. Присяжный номер семь это заметил и позволил себе смешок.

— Уже несколько лет я пытаюсь упорядочить картотеку, — продолжала Лия. — Четыре года назад нам сверху спустили новые шаблоны, бланки, системы кодирования. А Уок… он… как бы это выразиться… Ну да, у него беспорядок. Но не простой, а творческий.

Элиза Дечампс вскочила с места, судья Родз жестом велел Лии продолжать, Марта произнесла: «Извините».

— Словом, последние три месяца я только картотекой и занята. Дошла до заявлений за девяносто третий год. И вот что я обнаружила…

Марта помахала бумажкой. Дечампс бросила: «Протестую», Родз протест отклонил и распорядился приплюсовать документ к вещественным доказательствам. Дечампс, вся красная, чуть ли не с шипением вернулась на место.

— Что написано в этом документе, миссис Тэллоу? — спросила Марта.

— Это заявление в полицию о краже со взломом. Датировано третьим ноября девяносто третьего года. Адрес — Сансет-роуд, дом номер один. Заявление написала хозяйка дома, Грейси Кинг.

— Я правильно понимаю — это дом Винсента Кинга? Тот, куда он вернулся, освободившись из тюрьмы?

— Да.

— В заявлении сказано, что именно похитили злоумышленники?

— Да. Этим делом занимался инспектор Уокер, впрочем, как и всегда. Опись похищенного составлена со слов Грейси Кинг, матери Винсента Кинга. Она забыла запереть сейф, и воры украли двести долларов наличными, золотую брошь, сережки с бриллиантами, а еще револьвер.

— Револьвер, вы сказали?

— Да, марки «Ругер Блэкхок».

Гул в зале был столь интенсивным, что Родзу пришлось призвать к тишине. Дечампс метнулась к своим помощникам, потом заспорила с Родзом. Атмосфера накалилась, и Родз объявил пятнадцатиминутный перерыв.

Следующим выступал Уок. Ему не надо было вторично представляться, рассказывать о себе. Во время перерыва он совещался с Мартой, и вот заговорил спокойно, избегая смотреть на Винсента, но чувствуя его изумленный взгляд.

Снова вмешалась Элиза Дечампс:

— Подозрительно неожиданная деталь, инспектор Уокер.

— Так ведь Лия Тэллоу лишь вчера обнаружила это заявление, — не смутился Уок. — Она часто работает вечерами, когда ее супруг уже свободен и может посидеть с детьми. Ей непременно надо все систематизировать. А мне и так нормально; я-то знаю, где у меня что лежит.

— Если, инспектор Уокер, вы знаете, где у вас что лежит, почему вы раньше не предъявили суду столь важный документ?

— Я забыл о краже со взломом.

— Вы — и вдруг забыли? — Дечампс оглядела присяжных, изображая лицом недоумение. — Вы с Винсентом Кингом вместе росли. Вы хорошо знали его родителей. Вы навещали Винсента Кинга в тюрьме. Мне представляется, что в данных обстоятельствах вы просто не могли забыть о краже со взломом.

Уок сглотнул, сделал глубокий вдох — последний в существующей реальности. Вот сейчас он откроет рот — и все изменится навсегда.

— Я забыл о краже, потому что я болен.

Он оглядел зал — журналисты, наблюдатели в заднем ряду. Тишина стала ощутимой. Все взгляды устремились на Уока.

— У меня болезнь Паркинсона. Моя память уже не та, что раньше. Я говорю об этом впервые. До сих пор я скрывал свой недуг, надеялся, что его не заметят. Наверное, я… я просто боялся лишиться любимой работы.

Уок покосился на присяжных. Судя по лицам, все ему сочувствовали. Перевел взгляд на Винсента, прочел печаль в его глазах.

Заявление о краже со взломом лежало перед ним, и он знал: стоит только присяжным всмотреться повнимательнее, и они заметят, что буквы приплясывают, как если бы их выводила нетвердая рука.

Заключительные речи начали в пять часов. Судья Родз сказал, что лучше им всем допоздна засидеться, чем растягивать слушания еще на день. Марта выступала первой. С нее глаз не сводили. Она говорила без шпаргалки — уж конечно, накануне репетировала далеко за полночь, думал Уок. Пробежалась по ключевым фактам — надломленной жизни и трагической смерти Стар, неприкаянности ее детей. Убийца, безусловно, заслуживает самого сурового наказания за их раннее сиротство, но тут важно покарать именно того, кто действительно виновен. Перешла к Милтону, к неоспоримым доказательствам его одержимости своей соседкой. Изобразила еще одну трагедию столь живо, что присяжные внимали ей как завороженные. Вернулась к Винсенту. Предложила присяжным представить, каково было перепуганному пятнадцатилетнему мальчишке загреметь за решетку, очутиться среди отъявленных мерзавцев. Говорила о раскаянии Винсента, о его самобичевании, о стремлении до дна испить чашу страданий. Да, Винсент Кинг получил большой тюремный срок; да, он убил сокамерника в целях самозащиты. Возможно, его вина — его ошибка — из тех, которые нельзя искупить. Однако все эти факты не значат, что Винсент Кинг застрелил Стар Рэдли. И молчание его отнюдь не свидетельствует о виновности, а совсем наоборот — оно свидетельствует о ненависти к самому себе, терзающей сердце этого человека. Огонь столь жгуч, что Винсент Кинг скорее примет кару за чужое преступление, нежели останется спокойно жить под солнцем, где нет места для задавленной им девочки.