Роуз Карлайл - Девушка в зеркале [litres]

Тарквин забирается ко мне на кровать и водит носом мне по животу, лопоча: «Мама, мама». Схватки, должно быть, вчера вечером кратковременно повредили мне разум, отчего мне показалось, будто он знает правду. Малыш просто обожает меня.

– Чего хочешь первым делом? – спрашивает Адам. – Ремонт, или купим новый дом? Построим дом своей мечты? Или купим дачу где-нибудь, или новую машину каждому? Я подумываю о «Феррари» с открывающимся верхом, как раз для тебя…

– Пока наш дом меня вполне устраивает, – отвечаю я. – И машины на самом-то деле меня на данный момент не особо заботят, но я хочу вернуть «Вирсавию» в Австралию. Давай наймем экипаж, чтобы ее перегнали домой.

– А подходящее время, чтобы этим заморачиваться? У нас ведь теперь двое детей.

– Я не предлагаю двинуть куда-нибудь за границу, – говорю я. – Просто хочу знать, что она под рукой.

– Это что-то новенькое, – задумчиво произносит Адам, – но я подумаю. В любом случае вот последнее дело, которое нам надо сделать, чтобы удостоверить права на наследство. – Он протягивает мне какой-то бланк. – Нам нужно доказать, что фамилия ребенка будет Кармайкл. Тогда у Колтона не будет иного выбора, кроме как переписать все на нас.

Кошусь на Адама.

– И как тебе такое? Что у наших детей будут разные фамилии? Я знаю, что иначе никак, но все равно как-то странно…

Адам пожимает плечами.

– Давай просто со всем этим покончим, – говорит он и вручает мне ручку.

Беру ее правой рукой. Кое-как калякаю: «Саммер Роуз Ромен». Я месяцами отрабатывала детские петельки Саммер, но впервые пишу ее имя в чьем-то присутствии. Так поглощена тем, чтобы случайно не накосячить, что сначала ставлю подпись и лишь потом прочитываю документ.

Адам уже вписал имя ребенка: Роузбад Кармайкл.

– Это еще что такое? – вопрошаю я. – Роузбад ? Розанчик? Это что, шутка?

– О чем это ты? – удивляется Адам. – Мы назвали ее Роузбад еще в тот самый момент, когда узнали, что ты беременна! Это имя, которое ты всегда хотела для девочки.

Он даже не затрагивает всю эту тему потерянного посреди океана ребенка. Адам явно не готов поднимать ее сейчас. Только не в одной комнате с Тарквином.

– По-моему, ты что-то не так понял, – говорю я. – Да, люди придумывают всякие экстравагантные прозвища для плода, но не вписывают их в свидетельство о рождении. Честно говоря, «Розанчик» звучало малость непристойно даже до того, как она родилась. Типа как «сиська».

– Да ладно тебе, Саммер, мы уже сто лет назад обо всем договорились, – произносит Адам, аккуратно убирая бумагу в свой «дипломат». – Ты получаешь Кармайкл, я – Роузбад.

– В каком это смысле я получаю Кармайкл?

Адам укладывает нашу дочь обратно в ее колыбельку и подхватывает на руки Тарквина. Вот-вот унесет этот бланк в отдел регистрации. Но я уже сыта по горло всем этим распорядком «мужу видней».

– Да плевать мне, что фамилия у нее будет Кармайкл! – выкрикиваю я. – Мы называем ее не в мою честь! Давай ей любую фамилию, какую хочешь, но Роузбад – только через мой труп!

Глаза наполняются слезами. Я испытываю отвратное чувство, что если Адам выйдет из палаты, то спор мною проигран. Моя дочь станет Розанчиком Кармайкл, словно одним из бутончиков Летней Розы.

– Полагаю, что ты хочешь назвать ее Айрис, – сухо произносит Адам.

– Нет, – говорю я. – Айрис всегда ненавидела свое имя.

Адам тяжело опускается на стул и ставит Тарквина на пол. Тот ковыляет к колыбельке и сосредоточенно смотрит на свою сестру.

– Диця высла, – говорит он.

– О’кей, – наконец кивает Адам. – Разумно. Так как ты хочешь ее назвать?

– Эстер, – говорю я. – Это ей очень подходит. Больше никаких цветочных имен! Айрис росла под гнетом той мысли, что ее имя было образовано от моего, словно ее никто не ждал и в последний момент пришлось с ходу что-то придумывать. И «Роузбад» тоже, по-моему, из той же оперы. Эта малышка – новая, она наш шанс на новую жизнь.

Адам изучает стену. Моя речь наверняка не имеет для него никакого смысла. Мы собираемся устроить противостояние по этому поводу? И денег тем временем, полагаю, тоже не получим? А меня это действительно колышет?

Наконец Адам открывает «дипломат», вытаскивает подписанную бумагу и разрывает ее напополам.

– Эстер Кармайкл, – произносит он. – А что, мне нравится. Схожу принесу другой бланк.

Он встает, чтобы уйти, но прежде чем дойти до двери, разворачивается и идет обратно ко мне. Нависает над кроватью, его лицо так близко. Воздух густо наполняется ароматом корицы и гвоздики.