Роуз Карлайл - Девушка в зеркале [litres]

Когда наши родители поведали мне историю, стоящую за моим именем – про случайно выбранный цветок, – Бен прикололся: хорошо, типа, что в палате роддома не оказалось петуний. Саммер подхватила эту шуточку и вскоре обнаружила, что та предлагает бесчисленное множество вариаций. «Привет, Тюльпанчик! – могла сказать она. – Как делишки, Бегония?»

Это длилось месяцами. Саммер выискивала названия, даже еще более гадостные, чем «ирис». «Гортензия». «Хризантема». «Гладиолус». Она больше уже и не использовала мое настоящее имя, и другие ребята в школе последовали ее примеру. Я пыталась смеяться вместе со всеми, выдумывать в отместку имена для нее. «Осень». «Зима». Но это было уже не то. Не было того эффекта.

Как раз Бен и положил всему этому конец. «Разве ты не видишь, что она терпеть этого не может? – крикнул он как-то Саммер. – Мало того, что все внутри у тебя на нужных местах и что у тебя имя лучше. Зачем еще издеваться над ней?»

Осознав всю низость своего поведения по отношению ко мне, Саммер расплакалась. В итоге мне самой и пришлось ее утешать.

Сейчас я не хочу думать о подобных вещах. Хочу, чтобы Саммер оставалась в памяти безупречным образцом совершенства. Даже если у нее и имелись какие-то слабости и недостатки, то все они были более чем простительны.

Сейшельскую банку проходим под кровавой луной. Волны тяжело молотят о корпус, разлетаясь пенными брызгами, – на мелководье вода всегда неспокойная. Скоро на горизонте должна открыться земля.

Уменьшаю масштаб карты на экране картплоттера, пока передо мной не оказывается весь Индийский океан с прилегающими к нему обширными участками Азии, Африки и Ближнего Востока. Знаю, что надо и дальше двигаться к намеченной цели. У меня кончается вода. И все же рука зависает над кнопкой смены курса.

Кажется, что я так и должна оставаться в море – идти, не останавливаясь. К западу, на Мадагаскар. К северу, в Сомали, где хозяйничают пираты. На юг – в Южный океан с его чудовищными волнами. Куда угодно.

Завтра мне придется сообщить страшное известие. Адам уже потерял жену. Как я найду нужные слова, чтобы сказать ему? Когда погибла Хелен, то, по крайней мере, спасли ребенка…

По всему штурманскому столу в рубке раскиданы записочки моим почерком. «Левая щека полнее, левая скула выше». Никто никогда не замечал этих различий. Никто не мог отличить нас друг от друга. «Более густые брови». Но я уже изменила их рисунок. «Более тощая». Но я и буду более тощей после долгого океанского перехода.

«Левша». Моя леворукость – это внешнее проявление зеркальности моих внутренних органов, но это не физический признак, всего лишь поведенческий. Правой рукой я пишу не слишком-то хорошо, но в данный момент она замотана повязкой. Никто и не будет ждать, что я буду способна ею что-нибудь написать.

«Сердце и прочие внутренние органы – на противоположной стороне тела». Адам это знает?

«Плавание под парусами. Игра на фоно`». В этих вещах я сильнее Саммер. Но «чайника» в парусном спорте изобразить достаточно легко. Притвориться плохой пианисткой – это уже сложнее. Наверное, безопасней просто держаться подальше от любых клавишных.

«Готовка и дети». В этих вещах Саммер сильнее. Но это – не ядерная физика. Справлюсь, если понадобится. Что же до медицины и акушерства, то Саммер уже бросила это занятие.

Различия между мною и Саммер, которые я не могу скрыть от окружающих, – это ее шрам и ее беременность. Шрам у меня уже есть.

Не знаю, когда впервые у меня возникла эта идея. Наверное, на полуденной жаре. Я проснулась в черном чреве «Вирсавии», и снилась мне Саммер.

Можно ведь и избежать всего того, что меня ждет… Избежать той жизни, в которой ни работы, ни дома, ни любви. «Вирсавия» будет моей. Адам будет моим. Деньги будут моими.

Ребенок будет моим.

Хоть и нет никакого ребенка.

Наверное, эта идея всегда была со мной. Была ли она со мной, когда я писала все эти записочки, раскиданные сейчас по штурманскому столу? Была ли со мной, когда я карабкалась на мачту?

Была ли эта идея со мной, когда я оставила собственную жизнь позади, чтобы подняться на борт яхты Саммер с мужем Саммер? Была ли она со мной, когда я, согнувшись в три погибели, пряталась под телом моего отца и узнала, что он предпочел не делить свое состояние?

Когда я калечила себе ногу, то не думала об этом. У меня не было никаких планов. Это был чисто символический акт. Просто такой выразительный способ почтить память Саммер, примерно как татуировка.