Андреас Грубер - Лето возмездия

Пуласки думал о словах врача Сони Виллхальм. «Нет, вы понятия не имеете, о чем я говорю. Думаю, она писала это сама, а не ее частные личности».

Наташа страдала от множественного расстройства личности. Последствия этой болезни доведут до отчаяния, пожалуй, каждого эксперта графолога.

— А прощальное письмо?

— Оно на восемьдесят процентов совпадает с дневником. – Бибер щелкнул следующий снимок. Зеленые линии соединяли слова.

«Я всегда стараюсь быть хорошей, но внутри я злая, грязная и проститутка».

— Незначительное отклонение происходит от того, что письмо беспорядочное и тусклое, как будто девушка признавалась под воздействием алкоголя.

«… или под дозой «Ботокса» в плече», — подумал Пуласки.

До сих пор он был на неправильном пути. Наташа не писала прощальное письмо до того, как попала в руки убийцы. Ее убийца парализовал ее «Ботоксом», напоил, а затем заставил написать это письмо. Он хотел навести следователей на ложный след и предоставить им причину самоубийства, которую нужно было найти в пределах учреждения. Это еще раз подтвердило Пуласки, что убийца пришел извне и не имел ничего общего с персоналом психиатрии.

— Хорошая работа, Бибер. Мне нужен отчет об этом как можно скорее. – Пуласки вышел из офиса. Наконец, в этом деле появился новый момент. Но ему срочно нужно было выпить чашку горячего кофе, сэндвич с сыром и сигарета. В животе урчало как стая служебных собак.

По дороге на кухню он услышал, как в коридоре кто-то окрикнул его по имени.

Мальте из отдела криминальной техники уголовной полиции выкатился на своем стуле из офиса в коридор и махал рукой Пуласки.

– Иди, я чтото покажу.

— Это срочно?

— Ты удивишься.

На данный момент детектив мог выкинуть из головы кофе и сигарету.

На письменном столе Мальте были свалены видеокассеты из наблюдательных камер больницы, которые сотрудники конфисковали час назад.

Мальте махнул рукой перед его лицом.

– Ты был прав. Задняя часть учреждения, 03.22. Этот парень не пошел обычной дорогой.

Мальте вручил ему лист бумаги.

— Не плохо, — вырвалось у Пуласки.

— Высвечены тени и обработаны различные сегменты. К сожалению, больше не возможно сделать.

Пуласки изучил контуры профиля, которые собрал вместе компьютер. Достаточно, чтобы организовать розыск. Седому мужчине было примерно шестьдесят лет, у него были тонкие, почти впалые черты лица.

— Пуласки, — позвал кто-то в коридоре. – Телефон в твоем офисе доведет меня до безумия. Если ты не возьмешь его, я выдерну штепсель из розетки!

Пуласки упал на свой стул. И одновременно поднимал трубку. Внешний абонент, номер которого он не знал.

— Да? – прорычал мужчина и вылил колодный кофе в свою пальму юкка.

– Доброе утро, господин комиссар.

Он расслабился и на его лице появилась улыбка. Соня Виллхальм.

— Доброе утро. Я хотел вам позвонить, но на данный момент события захлестнули.

— Вы получили вчера вечером мое сообщение?

Детектив подумал о копии листов основных данных Мартина Хорнера на своем лобовом стекле.

– Да, большое спасибо. Поэтому здесь сущее пекло. Прокурор снова возобновил следствие.

— Я знаю, он звонил мне сегодня утром и хотел узнать, как вы добрались до дела Мартина.

Прокурор Колер мог бы спросить его самого, вместо того, чтобы беспокоить свою экс-жену.

— И?

— Я рассказала ему правду, — ответила терапевт. – Файл ошибочно попал в стопку записей пациентов, которые Ханна принесла вам в конференц-зал. Вероятно, она забыла отсортировать карту покойного.

Пуласки прямо-таки видел, как на другом конце провода женщина усмехнулась.

– Довольно умно.

— Спасибо, — терапевт засмеялась. – В данный момент дела идут довольно хорошо, да? После аутопсии Мартина, вы узнаете, вероятно, больше, похороны были только вчера и…

Аутопсия? Пуласки не слушал дальше. Голос Виллхальм звучал так, как будто она исчезла где-то в эфире. Он уставился на гору дел, которые скопились на его письменном столе. На самом верху лежало заявление на эксгумацию трупа Мартина Хорнера, которое он еще не заполнил. Вальтер хотел послать в первой половине дня формуляр по факсу в прокуратуру Лейпцига, после того, как составит предварительное заключение для Колера.

— Какую аутопсию? – прервал он терапевта.

Наступила пауза.

– Что, простите? – она помолчала. – Разве вы не ходатайствовали, чтобы тело Мартина эксгумировали… или нет?

Пуласки пристально смотрел на наполовину заполненный формуляр. Он не понимал, что происходит?