Луанн Райс - Ящик Пандоры

— Да, — ответил Александр. — Мой отец — хороший человек. Лучший из всех. А у моего брата есть некоторые проблемы, но он никому не причинил бы вреда.

— Понятно, — ответил Конор.

«Странно» , — подумал Конор, направляясь к своей машине. В словах Александра явно чувствовалась угроза в его сторону: «Если будете вести расследование относительно Форда, и, возможно, возможно, Гриффин не станет так активно поддерживать полицейских». Конор пропустил эту угрозу мимо ушей, но она показала ему, насколько Александр был предан своему брату.

Конор посмотрел на лес, который тянулся на восток от Катамаунт-Блафф. Многочисленные тропы были заросшими, но если Клэр увезли не на машине или лодке, то это был единственный другой возможный путь отхода. Сотни акров леса и болотистых земель, чтобы избавиться от тела. Тщательные поисковые работы ничего не дали, но Конор хотел сам пройти по тропе.

Он остановился на краю прибрежного леса. На юге располагались пролив Лонг-Айленд и длинная полоса песчаного пляжа с каменистыми бухтами. К северу от леса простиралось солончаковое болото, полное тростника, ручьев и шестов, поддерживающих гнезда эгретов. Конор бросил взгляд вниз на дорогу, ведущую в Катамаунт-Блафф, где пожилой седовласый мужчина в брюках цвета хаки и зеленой рубашке с длинными рукавами заметил Конора и вяло помахал ему рукой. Конор допрашивал Уэйда Локвуда только один раз, сразу после исчезновения Клэр. Но он узнал самого старшего жителя Катамаунт-Блафф и помахал в ответ.

Вглядываясь в чащу леса, Конор не видел никаких троп, только небольшие промежутки между деревьями. Были ли это следы оленя или отпечатки лап на песчаной земле? В любом случае, он собирался следовать по ним.

Конор не был большим любителем природы. Ему нравился берег, но главным образом с крыльца берегового бара. Иногда они с Кейт летали на Блок-Айленд, чтобы прогуляться по лощине Родмана. Его брат, Том, посвятил свою жизнь океану, а Кейт — небу, но Конор с тех пор, как стал полицейским, привык к шоссе, прибрежным городкам, городским и пригородным местам преступления. Он протиснулся между двумя соснами, вдохнул запах хвои и направился в темную неизвестность.

Клэр

Стоял солнечный день. Я старалась спать днем и бодрствовать ночью, когда было безопасно, но какой-то звук разбудил меня. Что-то пробиралось через кусты. Это было ругательство, человеческий голос? Я лежала неподвижно в спальном мешке, стряхнув с себя остатки безумных снов, и прислушалась.

Да, это был человек. Ни одно крупное животное не станет расхаживать по лесу в этот час, когда яркое солнце пробивается сквозь ветви деревьев и молодую листву. Вряд ли это был мой горный лев, и я почувствовала опасность в миллион раз большую, чем если бы это был он.

Я подумала: «Гриффин».

Хижина была скрыта в такой глуши и так потрясающе замаскирована покоробившимися досками и обвивающим стены диким виноградом, что мне хотелось надеяться, он никогда ее не заметит, как бы близко ни проходил.

Я попыталась сесть, но мои кости болели. Я почти ничего не ела с тех пор, как увидела горного льва, не потому что боялась его, а потому что жутко устала. Я собрала зеленые водоросли, «морской салат», чтобы поесть и приложить к своим ранам. В нем содержится альгинат, который способствует заживлению ран. Мой отец научил меня этому. Тысячелистник тоже помогал, я насобирала немного и смешала с водой, чтобы сделать примочку и наложить на самые большие порезы. Я думала, мне становится лучше, но это крайнее истощение заставляло думать, не попала ли в раны инфекция.

Слабость распространялась от порезов на моей коже в кровь, кости, мозг. Я приказывала себе пошевелить мускулом, но ничего не происходило. Я начала видеть горного льва, сидящего в углу хижины. По ночам в щелях в крыше, там, где обычно появлялась Полярная звезда, мне мерещились глаза горного льва. Но я чувствовала все то же спокойствие, что бы это значило? Мой отец был горным львом, а горный лев был моим отцом.

Звук приближающихся шагов становился громче. Ни одно животное не могло быть настолько неуклюжим, чтобы ломать ветки и расшвыривать листву. Я представила, как приближается Гриффин. Он был таким ловким в своей правовой сфере: ни одного неверного слова в кратких докладах, ни одной ошибки во время судебных заседаний. Но в лесу? Он любил воду, любил плавать на своей лодке, но ему не нравилось ходить в походы или гулять по лесу со мной.