Мариэтт Линдстин - Воскрешение секты

Он ответил ей раздраженным тоном:

— Я за рулем, не могу говорить.

— Только минутку.

— Ну хорошо. Что случилось?

— Как ты думаешь, мы можем перейти на открытые отношения, пока я здесь?

— Что ты имеешь в виду?

— В общем, пообщаться с другими. Взять паузу.

— Какого черта? Ты с кем-то познакомилась?

— Нет, ничего не произошло! То есть — ничего серьезного…

— Это просто бред какой-то, когда ты вот так мне звонишь.

— Прости. Но… как ты думаешь, мы могли бы…

— Ни за что на свете. Иди к черту.

Он сбросил вызов. София тут же начала плакать, потому что чувствовала себя ужасно и стыдилась своего поступка. Подумала, что ей нужна передышка, что она ведет себя совершенно по-идиотски. Плюхнувшись на диван, мысленно попросила Бога помочь ей принять правильное решение. И тут же получила ответ, потому что зазвонил телефон — это был Симон.

— Мы победили!

— Что?

— Выиграли в конкурсе.

— Поздравляю! Это невероятно круто.

— Да… Теперь у меня такая куча денег, что просто девать некуда. Так что решено — я приеду к тебе в гости в Сан-Франциско.

Они бежали по лесу к домику Симона. Анна упорно пыталась не отставать, пару раз спотыкалась, но только зло шипела в ответ, когда он предлагал ей снизить скорость. Когда они вошли в дом, Анна, задыхаясь, бросилась на диван, а Симон сел в свое кресло. Он не знал, что сказать Анне — строго говоря, он ее особо не знал. В свою бытность в секте Симон избегал общаться с ней, в основном потому, что она была возмутительно красива и выступала совсем в иной весовой категории, нежели он сам: высокие скулы, темные глаза с густыми черными ресницами, каскад темно-русых волос, которые она постоянно накручивала на палец. Анна всегда казалась ему холодной и неприступной. Но сейчас, едва переведя дух, она начала говорить без умолку — и Симон понял, что Анна вполне в своем уме.

— Мадде спятила, уверяю тебя, у нее правда крыша поехала. Хотя все равно ясно, что ею управляет он . Она встречалась с ним в тюрьме. А адвокатесса Освальда, Анна-Мария Каллини, приезжала к нам и распоряжалась так, словно она хозяйка усадьбы. Поверь мне, Симон, у них начались совершенно нацистские замашки. Везде развешаны фотографии Франца в рамочках, перед которыми мы должны стоять и аплодировать перед сном. Какой-то придурок, которому явно медведь на ухо наступил, написал боевую песню «„Виа Терра“ побеждает», которую все мы выкрикиваем хором на утреннем собрании, — звучит совершенно дико.

Симон отметил, что Анна говорит так, словно она по-прежнему там.

— Эта книжонка, которую он написал, — нас заставили прочесть ее раз сто, а потом пришла Мадде и стала проверять, что мы поняли, а тем, кто ничего не понял, пришлось прыгать со скалы. В такую холодину… Расписание изменили, так что мы успеваем поспать ночью только пять часов. А если проспишь, тебя сажают на рис и бобы на неделю.

Симон пытался хоть на мгновение остановить ее, положив руку ей на плечо, но она продолжала:

— А потом Франц заявил, что нам надо научиться маршировать, типа, нам нужна дисциплина, и с тех пор мы маршируем по двору несколько раз в день. И обязательно в ногу, чтобы стать единой командой. Девушки на высоких каблуках!.. Смотрится как репортаж из дурдома.

Симон пытался вставить, что понимает, но не успел, потому что Анна продолжила:

— А теперь, к его возвращению, вводятся новые правила. Каждый раз при виде него мы должны отдавать ему честь. И это, типа, наша вина, что в СМИ о нем писали всякое дерьмо, — и потому все мы должны ему пятидесятичасовой проект искупления, все до единого, так что мы будем гладить ему рубашки, убирать его комнату и тратить наши зарплаты, которые у нас и так мизерные, на то, чтобы купить ему подарок к возвращению домой — дорогущую фотокамеру со всякими объективами и всем прочим. И еще мы вкалывали день и ночь, готовя усадьбу к его возвращению. Даже начистили все гребаные ручки!

— Якоб рассказывал, — отозвался Симон. — Ты наверняка проголодалась. Давай поедим, а потом расскажешь дальше.

Когда он принес еду из ресторана пансионата, Анна на некоторое время замолчала. Должно быть, она долго голодала, раз так набросилась на еду, — а потом еще съела половину порции Симона.

— Но самое ужасное, как мне кажется, — это его новая стратегия, — проговорила Анна, поев и прикрыв рот рукой, чтобы не рыгнуть. — Он написал ее в тюрьме. Речь в ней идет о том, как бороться с врагами «Виа Терра». Он пишет, что любые методы допустимы, когда речь идет о том, чтобы заставить замолчать противников «Виа Терра»; что они — отбросы на поверхности земли. Да, он именно так и сказал — ты мне не веришь?