Лайза Джуэлл - Невидимая девушка [litres]

Он вспоминает дом в Уинчмор-Хилле, в котором они когда-то жили. Послевоенная постройка, облицованные каменной крошкой стены и крошечные окна, полная пауков веранда, темный комод, на котором стоит телефон, а рядом лежит блокнот, небольшая люстра. Его мать питала слабость к люстрам. Оуэн вспоминает, как она, прижимая к носу смятую салфетку, стояла на нижней ступеньке с телефоном в руке и разговаривала с подругой: «Я думаю, на этот раз все кончено, Джен. Честное слово».

Оуэн помнит запах сигаретного дыма, как тот поднимался вверх, туда, где он сидел на лестничной площадке. Оуэн вспоминает, как через минуту после окончания телефонного разговора спустился вниз и спросил:

– Что кончено, мама?

А она, улыбаясь, затушила сигарету и сказала:

– Ничего, Оуэн. Вообще ничего. А теперь возвращайся в постель. Тебе завтра в школу.

Но после этого он смотрел в оба, наблюдал за своими родителями, как ястреб, в надежде заметить то, что подскажет ему, что происходит на самом деле.

Внезапно по коже Оуэна пробегают мурашки. К нему возвращается воспоминание – воспоминание о том, о чем он думал все время, но потом, с тех пор, как умерла мать, не вспоминал годами, чтобы лишний раз не расстраиваться.

Он вспоминает, как однажды поздно вечером отец пришел домой с работы, и от него пахло лондонскими пабами. Оуэн увидел его с верхней площадки, увидел, как он уронил ключи на темный комод. Как расстегнул куртку. Увидел, как отец вздохнул, а затем расправил плечи, словно готовясь к чему-то.

– Рики? – раздался из гостиной голос матери. – Рики?

Его отец снова вздыхает и направляется к двери.

– Привет, любовь моя.

А затем, когда отец открыл дверь в гостиную, раздались звуки музыки, но не музыки из телевизора, а странной, мечтательной музыки – какой-то американец пел что-то о жестокой игре.

– Привет, дорогой, иди в мой будуар, – сказала его мать.

И Оуэн на цыпочках спустился по лестнице, заглянул через перила и увидел мать. Она стояла в комнате, полной свечей, в каком-то странном наряде: нижнее белье с прорезанными в нем дырками, что-то на шее, каблуки высотой в четыре дюйма, губы накрашены красным, и, когда отец вошел туда, мать схватила его за галстук и потянула к себе со словами:

– Я хочу, чтобы ты трахнул меня, как шлюху.

А потом дверь закрылась, и из-за нее доносились звуки – сопенье, стук, приглушенные всхлипы и стоны, – но вскоре резко прекратились. Слышно было рыдание матери, а отец, застегивая брюки, вышел из комнаты. Лицо у него было красное.

– Веди себя как шлюха, – бросает он, – и я буду относиться к тебе как к шлюхе.

Его мать плачет:

– Рики. Пожалуйста. Прошу тебя. Я не могу без тебя. Ты мне нужен. Пожалуйста. Я сделаю все!

Тушь стекала по ее щекам. Одна грудь вылезла от низкого декольте бюстгальтера. Обвисшая. Сморщенная.

– Рики. Пожалуйста.

Его отец берет висящее в коридоре пальто. Берет ключи. Уходит.

Американец все поет о своей жестокой игре.

Входная дверь закрывается.

Через две недели отец Оуэна ушел навсегда. Дом был продан. Куплена квартира. Мать умерла. Отец ненавидел Оуэна. Жена отца ненавидела Оуэна. Тетка ненавидела его. Девушки его ненавидели. Он потерял работу. Его арестовали за убийство девушки. Он пристрастился к тюремной пище.

«Неужели все так просто?» – думает он. То, что он видел, как мать предлагала себя отцу? То, как отец бросил мать? Не это ли первопричина того, что с тех пор все пошло не так? Не отсюда ли его страх перед женщинами? Страх быть отвергнутым? Будь все так просто, наверняка это можно было бы стереть из памяти? Отредактировать историю жизни? А потом все начать сначала. Но как? Как ему вырезать тот момент? Оуэн понимает: есть только один способ стереть это воспоминание – добраться до сути. Достучаться до отца.

Оуэн идет к двери камеры и колотит по ней кулаками.

Вилли открывает окошечко.

– Да.

– Мне нужно позвонить, – говорит Оуэн. – Пожалуйста. Это очень срочно.

Вилли медленно моргает.

– Мне нужно узнать.

– Пожалуйста. Я еще не звонил. Мне разрешен один звонок. Я еще им не воспользовался.

Вилли закрывает окошечко и говорит:

– Я выясню. Ждите.

Через мгновение Вилли возвращается.

– Возьмите свои вещи, – говорит он.

– Какие вещи?

– Вашу одежду и туалетные принадлежности. Похоже, вас выпускают отсюда.

– Что? Я не?..

– Я тоже не знаю. Я лишь говорю то, что мне сказано. Пожалуйста, соберите свои вещи. Быстрее. Пора идти.

– Я не понимаю. Что случилось? Они ее нашли?