Франко Маннара - Меня зовут Бёрди [litres]

Во дворе кричат, их появление всех застало врасплох. Небольшая группка толкается, садясь в минивэн, – женщины, дети, несколько мужчин. Паоло опускает оружие, стрелять слишком рискованно, и машина уезжает.

Двор быстро пустеет. Из-за черного седана кто-то продолжает палить. Они передвигают книжный шкаф от окна к двери коридора, чтобы заблокировать ее. Это задержит преследователей, но отрежет им путь к отступлению, если на них нападут с другой стороны, приходится рискнуть. Слышны крики, потом еще несколько машин покидают паркинг. Они снова стреляют в сторону седана, даже толком не целясь, просто дают знать, что еще живы. Выстрелы становятся реже, теперь они скорее прикрывают бегство. Ибанез, оторвав рукав рубашки, рассматривает рану, ему трудно держать руку.

– Пуля прошла навылет. Перевяжи мне плечо, – просит инспектор, протягивая Паоло рукав.

Скрежеща шинами по гравию, отъезжает машина. Выстрелы смолкли. Паоло рискнул выглянуть наружу – седан тоже уехал.

– Оставайтесь здесь, я пойду посмотрю.

Пройдя по коридору, он открывает дверь, она ведет в большую кухню. Коробки с продуктами остались наполовину заполненными на полу, видно, их неожиданное появление нарушило все планы. Двор пуст, все машины исчезли, коробочек тоже нет. Картонные ящики с надписями «одежда», «книги» бросили на месте, взяли только самое необходимое.

Сжимая в руке пистолет, он быстро обходит постройки и возвращается к Ибанезу. Все покинули ферму.

– Черт… – рычит сыщик. – Энкарна!

Его словно распирает изнутри, он должен произнести ее имя, сказать его вслух, чтобы почувствовать, что связь между ними еще существует. Он из кожи вон лез, оберегая ее все эти годы, а она с каждым днем все больше отдалялась от него. Она ищет что-то, чего он ей дать не может, что-то противоположное тому, что он пытается ей дать, безопасности и комфорту. Он истребит их всех до последнего, если придется, если это нужно для того, чтобы вернуть ее из царства мертвых, свою прежнюю маленькую Энкарну. Она горит изнутри, а он не хотел этого видеть, не мог признать, она сгорает и на этот раз сгинет в пламени.

Стоя посреди двора, Паоло видит, как инспектор, прислонившись к стене, переваривает разочарование от неудачи и шок от раны. Он что-то говорит вполголоса, подняв оружие, словно целится в невидимого противника, расстреливает обступивших его призраков, кружась на месте, челюсти стиснуты, мускулы напряжены, метания ярости. Вот он вскидывает пистолет, повернувшись к равнине, и разряжает обойму в горизонт. Боек еще несколько раз гулко бьет вхолостую, прежде чем рука с оружием бессильно падает.

– Ибанез…

Полицейский рефлекторно поворачивается к нему, как слепой на звук.

– Ибанез… как вы? Это я, Паоло.

– Да…

– Дайте я посмотрю вашу рану.

Инспектор поднимает голову.

– Все в порядке… Не волнуйся, все в порядке. Уже прошло.

– ОК.

– Знать, что всего несколько минут назад она была здесь, рядом. А я ничего не смог сделать.

– Это не ваша вина.

– Это моя роль, моя ответственность. Я не сделал того, что следовало.

Паоло подходит ближе и кладет руку ему на плечо.

– Мы ее найдем. Найдем их и возьмем всю эту банду ублюдков.

Ибанез не отвечает. Достав телефон, он звонит, чтобы прислали людей. Он знает, что начальству трудно будет заговорить зубы, он накосячил, поехав на ферму один, и вдобавок подверг опасности жизнь гражданского лица. Но неприятности по службе заботят его сейчас меньше всего. Продиктовав адрес Фермы, он поворачивается к Паоло.

– Сваливай отсюда, пока не явилась местная полиция. Я постараюсь, насколько возможно, не впутывать тебя во все это. Что-нибудь придумаю. Отдай мне ствол и езжай домой, я позвоню тебе через несколько дней.

– А график?

– Какой график?

– Который я показывал вам, когда начали стрелять.

– Я его даже не видел, не успел.

– Идемте.

Они возвращаются в часовню и смотрят на бумажную простыню.

– Что это, по-вашему?

– Я думаю, это план всей их затеи. Похоже, еще неполный, но основные даты есть. Смотри.

Ибанез показывает даты в графике.

– Вот первые смерти. Вот первая вечеринка. Вот последняя, под мостом.

– Значит, все это было спланировано.

– Я тебе уже говорил, эта мысль давно крутится у меня в голове. И, судя по всему, я был прав.

– Но почему нет больше дат после 21 июня?

– Возможно, дальнейшее они еще не распланировали. Или, может быть, это будет последний вечер, последняя акция, своего рода финал.