Франко Маннара - Меня зовут Бёрди [litres]

«Энкарна, где ты, сестренка? Полтора месяца ни слуху ни духу, я беспокоюсь, объявись!!» Ибанез жмет на «отправить».

Стараясь не думать о плохом, он рассматривает потолок, где штукатурка облупилась вокруг давней протечки, покрывшей добрую половину его поверхности коричневыми и черными пятнышками. Списки стоят у него перед глазами, накладываясь на лицо сестры. В голове мешанина информации, и недосып начинает сказываться, правое веко подергивается все чаще. Закрыть глаза на несколько минут ему не повредит. И он сразу отключается, проваливается в мир без сновидений, белый и враждебный.

Когда он проснулся, давно стемнело. Из окна уже слышна ночная жизнь Менильмонтана. Он смотрит время на телефоне – 23.50, звонить домой слишком поздно, все спят.

На экране высвечивается сообщение: «ТЫ МЕНЯ ДОСТАЛ, какого черта ты делаешь В МОЕМ ДОМЕ??!!! Оставь меня в покое. Я у парня!!»

И еще одно, тоже от сестры: «ACAB!!!» [35]Что и говорить, в ее жилах течет цыганская кровь.

Виноваль медленно раздевается, роняя одежду на пол. Он погасил весь свет, расставил вокруг себя свечи и не спеша зажигает их одну за другой, это ритуал. Волосы уже почти нужной длины, щетины не видно, волосков на теле тоже почти нет, эпиляция удалась. В этом месяце он провел примерно двадцать процентов своего времени в платье. В следующем надо бы еще больше. Он мечтает о ста процентах. Засунув пенис между ляжек, он сжимает их, чтобы его не было видно. Гладит свой торс, представляя себе пышную плоть, две грушевидные груди.

Он дождется ста процентов и тогда попробует завязать новые отношения. Пусть его примут таким, какой он есть, такой, какая она будет. Он поднимает глаза к зеркалу и видит себя во весь рост. Улыбается. Завтра он купит еще бюстгальтеров и, почему бы нет, пояс с чулками. С его-то ногами он будет выглядеть божественно.

СРЕДА – 0.30

Со временем ничего не смягчается. Так говорят, но это неправда. Наоборот, твердеет. Сохнет. Как корка на ссадине. И ты ее расчесываешь. И идет кровь. И опять расчесываешь. Сдираешь с мясом. Остаются гадкие отметины. Карцер без двери, без стен, без замка. И постоянно горит свет. Тюрьма без свиданий. Я нарезаю круги по комнате. Прогулка. Сводит икры, сводит ляжки. Сводит мозг.

А потом я закрываю глаза. Возникают бегущие линии, как фары машин на снимках, когда слишком долго не закрывали затвор. Светящиеся змеи бегут к горизонту. Не размыкая век, я лечу следом, оседлав эти жилы чистого света, туда, вдаль, в невидимый край.

Через пять дней после той публичной репетиции, утром в четверг, всем поступил один и тот же телефонный звонок. Участников «Play» ждут завтра на набережной Орфевр, 36, чтобы задать несколько вопросов по поводу смерти Хуа Сан Лам в ночь с субботы на воскресенье.

Сообщения так и летят. Группа договаривается о встрече в студии завтра в 8 утра.

На сей раз все точны, лица унылые, шутить никто не настроен.

– Что будем делать?

– Надо идти, думаю, мы обязаны.

– Скажешь тоже, обязаны, еще чего!

– Это тебе не просто жалоба в местный комиссариат. Это Криминальная бригада. И надо же, чтоб такая пакость случилась у меня! – рычит Шала.

– Что нам грозит?

– Соучастие?

– Вряд ли.

– Продажа наркотиков?

– С моей судимостью мне только этого не хватало, – добавляет Ким, – у меня и так условный срок, я не могу себе позволить даже превышение скорости.

– У тебя и прав-то больше нет!

– И то верно.

– Паоло, а ты что скажешь? Чего молчишь?

– Мы тут ни сном ни духом, так что пойдем и расскажем правду. Мы же, блин, не гангстеры.

– Та девчонка купила это дерьмо здесь, на нашей репетиции. И мы за это огребем по полной.

– Ну, и?

– Ну и ничего, я только хочу сказать про эти голубые таблетки, девять шансов из десяти, что она купила их у большого Туртурро.

– Думаешь?

– Брось, Тони, мы все были здесь, в подсобке, когда дылда предложил их нам!

– Кроме меня!

– Да, кроме Мики.

– А мне он их предложил потом, – улыбается басист. – Я, кстати, принял одну, вштыривает не по-детски.

Все ошеломленно уставились на Мики.

– И ты вот так нам об этом говоришь?

– А как еще я должен вам сказать?

– Хрен знает, это же стремная штука. Ты хорошо себя чувствуешь? Странных симптомов нет?

– У врача был?

– Да нет, я в порядке.

Повисает молчание, пока все переваривают новость.

– Ладно, что делать-то будем?

– Пойдем.

Все кивают, день обещает быть долгим.

– Чем скорее с этим разделаемся, тем лучше.