Ольга Пустошинская - Перстень с чёрным агатом

— Как всё прошло? Вас никто не видел? — немного успокоился Николай.

— Нормально управились. Никто не видел, здесь безлюдно, как в пустыне.

— Не задерживайся, одна нога здесь, другая там. Кольцом не свети и на лапу не надевай. Жду.

Игорь покраснел и сбросил звонок.

— Раскомандовался… Подождёшь, не пожар. — Зевнул, широко раскрыв рот, и добавил: — Спать охота! Глеб, давай отдохнём немного, а?

Я согласился, потому что тоже устал. Всё тело ныло, и разболелась голова. Свернул с трассы в лесок, выбрал тенистое местечко. Игорь решил лечь под соснами, уверяя, что на воздухе сон слаще. Расстелил на опавшей хвое старое покрывало из багажника, а я расположился в машине, открыв ради прохлады окна. Не помню, как уснул. Вроде только глаза закрыл — и провалился в темноту.

…Я снова раскапываю могилу, отбрасываю землю и глину в сторону; тёмный массивный крест возвышается надо мной растопыркой. С овальной фотографии на меня смотрит молодая Клавдия Фёдоровна. Подобранные сзади тёмные волосы, полные губы, голубые глаза, брошка приколота у воротника под горлом — Мельникова когда-то была красавицей.

Чёрный ворон сидит на кресте, косит любопытным глазом.

— Кыш! Пошёл вон! — намахиваюсь я.

Ворон каркает, разевая клюв, но не улетает. Пёс с тобой, сиди.

Вот и гроб… Я вытаскиваю гвозди и снимаю крышку. Почему-то совсем не страшно, а просто любопытно.

Она и в самом деле очень красива. Бледное тонкое лицо, венчик каких-то цветочков на голове, белое платье до щиколоток, наверняка свадебное. Очень жаль, умерла такой молодой. Оборвалась жизнь… почему, зачем? Как же это несправедливо! Тонкие руки сложены на груди, и перстень с тёмным камнем блестит на пальце.

Я осторожно беру руку покойницы, удивляясь, какая она мягкая, будто у живой. Снять кольцо — пара пустяков, вот оно у меня на ладони, тяжёленькое, тёплое.

— Ой, плохо, плохо, Глебушка! Что наделали-то, что наделали…

От неожиданности я шарахаюсь в сторону и через пелену тумана вижу, что в гробу сидит Клавдия.

— Беда будет, отдай кольцо Анке.

Я заорал и проснулся в поту, сердце колотилось как отбойный молоток: ух-ух-ух… Сколько же мы спали? Протёр глаза, нашарил телефон. Было почти двенадцать часов. Во рту сухо, язык как наждачная бумага. Я отпил несколько глотков воды из бутылки и выбрался наружу.

— Игорь, подъём!

На сбившемся покрывале лежала сосновая шишка, а вот Игоря не было. Я не удивился: он мог отойти по нужде, мне и самому надо, кстати. Прошло минут десять или пятнадцать, а Макаркин всё не появлялся.

— Игорь, ты где?!

Я насторожился, ожидая, что сейчас мелькнёт между стволов клетчатая рубашка и раздадутся мягкие шаги, но ничего не уловил, кроме щебета птиц и гула машин с трассы. Достал смартфон и набрал номер Игоря (тот почти не расставался с гаджетом) и с разочарованием услышал знакомый звонок: всё-таки иногда расставался!

— Ну Макаркин, получишь ты у меня!

Час или больше я блуждал по лесополосе, всматривался в землю, стараясь разглядеть следы кроссовок, но ничего, конечно, не видел. Неожиданно подумал, что Игорь заблудился. Бред — где тут блуждать? Кричал, аукал, как дурак, испачкал мокасины в чьём-то дерьме, долго очищал подошву о траву и матерился. Хотел выкинуть с досады, но пожалел — дорогие!

— Иго-о-орь! Кончай свои шутки! — закричал в отчаянии. Приятель не отзывался.

Я выбрался на шоссе, пересёк дорогу с риском для жизни. Вдруг Макаркин перешёл на другую сторону. Зачем? Да кто его знает.

Часы показывали половину третьего. Я вернулся к машине, надеясь, что друг уже там, стоит и недоумевает, почему «пежо» закрыт и куда делся я. Но, к разочарованию, Игоря на нашей стоянке не было.

И тут блеснула мысль…

— Сашка, привет! Слушай, нужна помощь. Позвони матери Игорька и выясни, где он. Не вернулся ли домой… Только не напугай, скажи, что его телефон недоступен… Потом объясню. Давай, перезвони после.

Несколько минут я ждал, нервничая и покусывая губу, наконец Сашка позвонил.

— Глеб, его нет дома. Уехал с тобой к тётке. Что случилось?

— Мы остановились отдохнуть, он куда-то ушёл и пропал. Два часа уже.

— Игорёк есть Игорёк, пора привыкнуть, — рассмеялся Саша.

— А мне что делать?

— Ну не знаю… подожди ещё. Не вернётся — в полицию заяви.

— Ладно, подумаю. Пока.

Хотелось есть и пить. В рюкзаке ещё остались помятые бутерброды, яйца, огурцы и пачка печенья. Я съел огурец, разрезав его пополам и круто посолив, расколупал яйцо. Полез в машину за термосом с остывшим чаем и в этот момент увидел мелькнувшую клетчатую рубашку. Макаркин!