Сергей Майдуков - В смертельной опасности

— Тебя постоянно заваливают работой, Вова. Так нельзя. Нужно и о себе подумать.

— Обязательно подумаю, мама. Но не сейчас, ладно?

— Когда уже тебя помощником сделают?

Мама, по своей святой простоте, была уверена, что ее сын работает в Министерстве внешнеэкономических связей. Так было удобно. Никаких лишних вопросов, возможность ссылаться на дипломатические тайны и уезжать надолго.

— Скоро, — сказал Бурего, не отрывая взгляд от монитора. — Но я не знаю, соглашусь ли. Ты же знаешь, у нас рано отпускают на пенсию. Можно наслаждаться жизнью.

— Что значит на пенсию? — возмутилась мама. — Ты еще молодой мужчина. А честолюбие? А карьера?

— Я подумаю. Но сейчас мне нужно работать. Поговорим позже, договорились?

— Конечно, конечно.

Не желая больше мешать сыну, мама поволокла тапочки в направлении гостиной с домашним кинотеатром и целой стеной, увитой разными экзотическими растениями. Бурего не возражал против того, чтобы мама обставляла квартиру по своему вкусу. Все равно он редко бывал дома и не был таким уж большим приверженцем домашнего уюта.

Рабочий кабинет был его крепостью, куда мама не смела проникать даже во время генеральных уборок.

Если продолжать эту аналогию, то экран ноутбука был его смотровым окошком, его бойницей, из которой он взирал на окружающий мир.

В кабинете царил приятный полумрак, лицо Бурего, обращенное к экрану, было подсвечено голубоватым сиянием.

Вот он поднес к губам чашку и застыл, взирая на сцену, разворачивающуюся перед его глазами.

— Ничего себе, — пробормотал Бурего.

Ведя наблюдение за хозяйским сыном, он и не подозревал, что сегодня его ждет такая невероятная удача. На всякий случай потайные видеокамеры были понатыканы по всем комнатам загородного особняка Леонида. Однако пока что не удалось снять ничего особо интересного или компрометирующего. Ну, гомосексуализм, ну, онанизм — кого нынче этим шокируешь или удивишь. Да, Давид Грызлин был бы возмущен поведением сына, но не более того. Чтобы отстранить наследника от дела, требовалось что-то более серьезное.

Последние полгода Бурего вел тайную и необъявленную войну против Леонида. Это было вызвано не той неприязнью, которую он испытывал к молодому человеку. Эмоции были здесь не при чем. Бурего руководствовался холодным расчетом.

Следя за Леонидом, изучая его подноготную, он пришел к выводу, что парень не только задумал, но и готовит переворот. По сути, это он довел отца до инсульта. Когда это случилось, у Бурего было два варианта. Он мог переметнуться на сторону Леонида или остаться верным старому хозяину. Он выбрал Грызлина-старшего.

На то имелось множество причин. Оставив в стороне христианскую мораль и самурайский кодекс чести, начальник службы безопасности руководствовался соображениями материальной выгоды. Давид Семенович платил ему более чем щедро, награждая специальными премиями за особо сложные и ответственные операции. Он даже выделил Бурего полпроцента от чистой прибыли, заведя на имя верного служаки счет в одном из швейцарских банков. Беда в том, что счет был накопительный и доступ к нему открывался лишь после личного распоряжения Давида Грызлина. Таким образом, Бурего заботился о хозяине не за страх и даже не за совесть, а исключительно в своих шкурных интересах.

Приди к власти Леонид — всё полетит к чертям собачьим. Сейчас этот прощелыга золотые горы посулит, лишь бы обзавестись союзниками. А потом обманет и кинет, как кидал многих своих партнеров. Судьба актера Егора Майорова и Оксаны Грызлиной — лучшее тому доказательство. Леонид готов был идти к цели по трупам и, не задумываясь, переступит и через Бурего, и через любого другого.

— Но теперь мы еще поглядим, — пробормотал Бурего, впившись взглядом в экран с черно-белым изображением.

Камера давала обзор на гостиную, ведя съемку из верхнего угла, отчего лица Леонида и его гостьи были видны под углом. Но теперь, когда девушка вернулась из ванной комнаты в лохматом парике, опознать ее было вообще невозможно. Точнее, ее можно было принять за другую.

— Ксюша! — прошептал Бурего одними губами.

Очень высокая, стройная, в узком светлом платье, с гривой непокорных волос, она была копией хозяйской жены, какой та была на недавнем торжестве, закончившемся прелюбодеянием.

— Ксюша! — воскликнул крохотный серенький Леонид на экране. — Иди ко мне. Только молчи.

Уверенно переставляя ноги на высоких каблуках, проститутка приблизилась к Леониду. Бурего вспомнил что держит в руке чашку и со звоном поставил ее на стол.