Александр Содерберг - Добрый волк [litres]

– Ради кого или чего?

– Ради Лотара… меня, тебя… ради себя самого…

Юноша опустил глаза. Замолчал.

– Что с тобой, Альберт? – испугалась его мать.

– Не знаю.

Он смотрел в пустоту. Трудно было истолковать этот взгляд. Время шло. Альберт быстро оглядел зал ожидания – или нет, ситуацию, в которой оказался. Свою жизнь…

– То есть мы вернулись домой? – Он вопросительно посмотрел на Софию.

– Да, мы дома, – тихо ответила она после паузы.

Альберт вздохнул и прошептал: «О’кей».

Мать покатила его кресло через зал.

– Он выглядел счастливым, Гектор, – заметил юноша. – Когда занял мое место.

София катила кресло к выходу. В глазах у нее стояли слезы.

Бринкман открыла глаза и посмотрела в белый потолок. Она лежала на широкой кровати – большие пышные подушки, белье из египетского хлопка… Чувство у нее было такое, словно она очнулась от обморока. Хотя София всего-то позволила себе уснуть, после того как они пришли в квартиру Йенса вчера вечером. Но ей ничего не снилось. Она впала в забытье, тяжелое и долгое. А сейчас за окнами – новый день.

Верхняя половина зарешеченного окна была открыта.

Внизу хлопнула входная дверь. Вспорхнули голуби. Они ворковали где-то возле окна и вдруг захлопали крыльями, улетели.

София поставила ноги на ковер. Он был мягким, красивым и покрывал весь пол. Потом женщина встала и надела халат, который висел в шкафу на вешалке.

Лотар и Йенс за кухонным столом занимались какими-то бумагами.

Бринкман подошла к ним и взяла Тидеманна за руку.

– Чем это вы тут занимаетесь?

– Заполняем документы, – ответил Валь. – Лотара берут в немецкую школу на Карлавеген.

София встретила взгляд юноши. Он улыбался. Старался выглядеть оптимистом, как и всегда.

– Что скажешь, Лотар? – спросила медсестра.

– Все хорошо, – ответил сын Гектора.

– И это только начало.

– Мы только что сварили кофе, – сказал Йенс, проставляя «галочки» в анкете.

Бринкман направилась к кофейнику на столике возле мойки.

– Где Альберт? – спросила она.

– В городе, – ответил Йенс.

Альберт ехал в инвалидном кресле в сторону Хюмлегордена. Притормозив, он свернул под дерево. Здесь было красиво и тихо. Механизм в кресле тикал, как часы.

На Стюреплан толпился народ. Молодой человек направился к Страндвегену и Нюбрувикену и купил воды. Сияло солнце, высоко в синем небе кричали чайки. Он остановился на набережной. У причала стояла яхта – старая, не меньше сотни лет, но изящная, вся устремленная в высоту. На флагштоке развевался шведский флаг.

Бринкман выудил из кармана мобильный и задумался. Спросил себя, почему никак не может решиться набрать этот номер, и сразу нашел тысячу оправданий. Но он слишком хорошо знал, что за ними стоит – его трусость. Внутренний голос, который он меньше всего хотел слышать.

Парень сделал глубокий вздох и позвонил. Анна ответила почти сразу.

– Это Альберт, – представился он.

Девушка долго молчала, прежде чем задать первый вопрос:

– Где ты был?

– Далеко, – ответил Бринкман.

– Почему не давал о себе знать?

– Я не мог.

– И где ты сейчас?

– В городе.

Снова нависла пауза.

– Хочешь встретиться? – предложил юноша.

Секунды тикали. Альберт уже жалел, что предложил это вот так, в лоб.

Наконец в трубке послышался голос:

– Конечно, хочу.

Перелет до Лондона был тяжелым.

Эдди Боман и Майлз Ингмарссон, оба бледные, с провалившимися глазами, сидели рядом и смотрели перед собой.

В Хитроу они взяли напрокат машину. Эдди сел за руль. Четыре часа ехали по М1 в северном направлении.

Брэдфорд оказался дырой. Центр некогда рухнувшей, да так и не оправившейся текстильной промышленности, призрак ушедшей эпохи. Кирпичные дома, убожество, безнадега…

Тем не менее им удалось выйти на русского по имени Саша. С его гладкого, как у младенца, лица не сходила счастливая улыбка. Удивленные Майлз и Эдди выслушали историю о том, как однажды Саша выследил Томми Янссона и потом уже не терял его из вида.

– Где он? – нетерпеливо спросил Ингмарссон.

– Его дом внизу, возле площади.

Майлз записал на бумажке адрес.

– Помощь нужна? – спросил Саша.

Они покачали головами.

Сегодня было просто непереносимо, даже в сравнении со вчерашним. Провалы в памяти, похоже, усугубились. Вся жизнь – черная дыра, сплошное похмелье.

День шел за днем. Томми просыпался поздно, беспокойный и усталый одновременно. Он сразу включал компьютер и читал газеты, высматривая что-нибудь о Майлзе, Эдди или Софии. Потом, как мог, убивал время. Отправлялся в индийский ресторан с люминесцентными трубками на потолке. А позже сквозь морось и пробки пробирался к пабу, где имел обыкновение напиваться до бесчувствия. На днях он попытался развлечься с одной тамошней шлюхой – вышло одно расстройство.