Рут Уэйр - Игра в ложь

Вы мне нужны. Пожалуйста, приезжайте. Гемптон-Ли, в шесть вечера.

Письмо прячу в карман, коляску с Фрейей выкатываю за порог. Почти бегу от мельницы – и не оглядываюсь.

Уже без двадцати двух семь. Крохотная кофейня на перроне, с которого поезда отправляются в Лондон, закрылась. Шторы опущены, на двери соответствующая табличка. Фрейю от сырости защищают капор коляски и флисовое одеяльце, предусмотрительно подложенное мною под сиденье. Но Фрейя устала, хнычет, я же совсем озябла. Руки в гусиной коже. Пытаюсь растереть их, чтобы кровь побежала быстрее.

Приедут или нет? До четырех часов сообщений не было, а потом мой мобильник разрядился. Неудивительно – я ведь, сидя в кафе с видом на море, каждую минуту проверяла, нет ли нового сообщения, не пришло ли письмо по почте. Ждала ответа.

Отсылая отчаянное «Вы мне нужны», я не сомневалась: девочки тотчас примчатся на мой зов. А сейчас… сейчас сомневаюсь. Но и уйти не могу. Без телефона нельзя же назначить им новое место встречи. Что, если они все-таки приедут, а меня нет?

Я дохожу до конца перрона, разворачиваюсь, иду назад. Теперь меня уже просто трясет. Ужасно холодно. Стараюсь игнорировать нарастающее недовольство Фрейи. На часах – 18.44. Может, напрасно я жду?

Перрон пуст. Но вот издали доносится, все усиливаясь, глухой гул. Вздрагиваю, прислушиваюсь. Да, точно. Это поезд. Из Лондона. Хрипит громкоговоритель, слышится металлический голос:

– На платформу номер два прибывает поезд, с опозданием ушедший с вокзала Виктория. До Уэст-Бей-Сэндз, с остановками в Уэстридже, Солтене, Райдинге и Уэст-Бей-Сэндз, проследуют лишь первые семь вагонов. Уважаемые пассажиры, направляющиеся в Уэстридж, Солтен, Райдинг и Уэст-Бей-Сэндз, пожалуйста, занимайте места только в первых семи вагонах.

Решение появляется внезапно. Если девочки не приедут этим поездом, я сама сяду в один из первых семи вагонов, доберусь до Солтена и позвоню им оттуда.

Пальцы теребят конверт, лежащий в кармане. Кейт, Кейт! Как ты могла нам лгать?

Поезд приближается. Наконец, с шипением и скрежетом, пыхтя и отдуваясь, останавливается у платформы. Двери открываются, выпускают пассажиров. Шарю глазами в толпе. Фатима с Теей – парочка колоритная. Одна – крошечная, вторая – жердь; их сразу заметишь. Но где же они?

Слышится предупреждающий писк. Сейчас двери закроются. Сердце бьется с бешеной скоростью. Если я еду в Солтен, прыгать в вагон надо немедленно. Следующий поезд только через час. Где Фатима с Теей? Где?

Тяну время, колеблюсь. Наконец делаю шаг, жму на кнопку «Открыть» ровно в ту секунду, когда дежурная по вокзалу свистит в свисток.

Двери не открываются. Жму сильнее, бью по кнопке кулаком. Бесполезно. Двери закрылись.

– Отойдите от края платформы! – рявкает дежурная, стараясь заглушить рев трогающегося поезда.

Черт. Я два часа мерзла на гребаном вокзале, а они не изволили приехать. И теперь мне торчать здесь еще целый час.

Грохот становится оглушительным. Махина, тяжко вздохнув, отползает от платформы. И очень удобно и безопасно сейчас сообщить дежурной, что она – сука и сукина дочь; характеристики тонут в шуме и свисте.

Щекам горячо от едких слез, обратная тяга обдает сырым холодом. Внезапно над ухом раздается:

– Сама сукина дочь!

Резко разворачиваюсь, роняю челюсть, в следующий миг захожусь хохотом. У меня истерика, и слезы – слезы облегчения – так и брызжут из глаз. Потому что передо мной стоит Тея.

С минуту не могу говорить. Повисаю на Тее. От нее пахнет сигаретным дымом – и джином. Что ничуть меня не удивляет. В кармане Теи похрустывает жестяная банка – не иначе, с джин-тоником из «Маркс-энд-Спенсер».

– А где Фатима?

– Ты разве от нее сообщение не получила?

– У меня мобильник разрядился.

– Фати занята на работе до полшестого. Должна приехать следующим поездом. Я ей написала, что мы в каком-нибудь заведении зависнем. Осталось зависнуть – и сообщить Фати название.

– Отличный план. – Растираю руки, постукивая зубами. – Тея, как же я тебе рада. Куда пойдем?

– Лучше всего в паб. – Тея чуть старательнее, чем обычно, выговаривает слова. Ясно, почему.

– Может, не надо в паб? Нечестно будет по отношению к Фатиме.

Мне претит прикрываться верой Фатимы – но это ведь правда.

– Черт возьми! – Тея закатывает глаза. – Так и быть, пойдем есть фиш-энд-чипс. Надеюсь, «Фритюрница» еще не закрылась.

«Фритюрница» не закрылась, наоборот, процветает. Все здесь как прежде – от ядовито-зеленой меламиновой стойки до полочек из нержавеющей стали, с которых соблазняют посетителей треска в панировке и сосиски в кляре.