Нельсон Демилль - Реки Вавилона

— Да, мы все решаем голосованием, Риш. О нашем решении я сообщу вам до захода солнца. Кстати, заодно отошлю вам пленного, он нуждается в медицинской помощи. Вы сможете ему ее оказать?

Риш рассмеялся.

— Ловкий способ выяснить, как у нас обстоят дела с медикаментами. Да, мы заберем пленного. Спасибо. — Он медленно переводил взгляд с Хоснера на Добкина и обратно. — Но должен еще раз предупредить вас, что если мои люди захватят холм, то я не смогу удержать их.

— Вы или плохой командир, или просто неважный лжец, — заметил Добкин.

Риш повернулся и снова скрылся в темной нише. Эхо разнесло его голос по всему тронному залу.

— Я реалист, господа. А вы нет. Спасите своих людей, генерал. Спасите их жизни, господин Хоснер.

— Я сделаю это, — ответил Хоснер и повернулся, чтобы уйти.

— Да, еще кое-что, — остановил его Риш. — Возможно, это поможет вам принять разумное решение. У меня имеется информация, которая может очень заинтересовать ваших людей. — Риш замолчал.

От нехорошего предчувствия у Хоснера пробежал холодок по спине. Он не повернулся и ничего не ответил. Добкин тоже стоял спиной к Ришу.

— У некоторых ваших людей родственники и близкие находятся в арабских странах. Мне известны их судьбы. Может, и вы захотите их узнать? Если вы сдадитесь, то я расскажу о каждом. И мы положим конец страданиям людей от неизвестности. А если люди будут знать местонахождение своих родных, то это поможет им ускорить их возвращение в Израиль, если, конечно, они еще живы.

Ответом Ришу было молчание.

— Например, семья Абделя Джабари. Или брат Рашель Баум, пропавший без вести в 1973 году.

Хоснер двинулся к выходу. Добкин последовал за ним.

— Генерал, а разве один из двоюродных братьев вашей жены не пропал без вести на Синайском полуострове в 1967 году?

Добкин продолжал идти, не замедляя шага.

— Муж Мириам Бернштейн Иосиф. Полгода назад он еще находился в сирийском лагере для военнопленных. А потом однажды ночью они его расстреляли.

Хоснер замедлил шаг.

— А может, это расстреляли брата Рашель Баум? Думаю, Иосиф Бернштейн все еще находится в лагере. Ладно, не имеет значения, у меня все где-то записано. Проверю позже.

Тело Хоснера затряслось от ярости, он почувствовал, что ему тяжело идти. Позади разнесся низкий ядовитый смех Риша.

Из темноты тронного зала Хоснера и Добкина вывели на яркий солнечный свет. Сопровождающие замешкались, завязывая им глаза, и Добкин бегло осмотрел башни и зубчатые стены ворот Иштар, находившихся в сотне метров к востоку. Рядом с ними стояли гостиница с балконами и небольшой музей. Раскопанная зона ворот Иштар поблескивала на солнце кирпичами, покрытыми синей глазурью. Рядом тянулись стены Висячих садов, пыльные и растрескавшиеся, без малейших следов растительности, даже мха.

Пока ему не завязали глаза, Хоснер успел заметить, что возвышенность, где они находились, была примерно одной высоты с холмом, на котором стоял «Конкорд», и друг от друга их отделяло расстояние около двух километров. Хоснер мог видеть лайнер и своих людей, суетившихся на вершине холма.

Затем им надели повязки на глаза и увели.

Когда сопровождающие арабы оставили их одних, Добкин глубоко вздохнул.

— Ты слишком разозлил его, ты просто рехнулся. — Он оглянулся через плечо на удалявшихся арабов. — А знаешь, я ожидал увидеть чистого дьявола.

— Ты даже не можешь себе представить, что это за дьявол.

— Ну, не знаю. Он сумасшедший, в этом я абсолютно уверен. Но в те моменты, когда он находится в здравом рассудке, мне кажется, он любит покрасоваться, хочет, чтобы им восхищались.

— Так оно и есть. И мы воспользуемся этим, если нам представится еще одна возможность. — Подъем утомил Хоснера, тяжело дыша, он помахал Брину, и тот помахал в ответ. Он повернулся к Добкину, поднимавшемуся вверх без малейших усилий. — Конечно, ты прав. Многим Риш действительно представляется дьяволом во плоти. Но почему-то все дьяволы оказываются совсем не тем, что мы ожидаем увидеть, столкнувшись с ними лицом к лицу.

С гребня холма раздался крик Брина:

— Они намерены капитулировать?

Хоснер поднял голову, улыбнулся и крикнул в ответ:

— Я передал им твой ультиматум. — Он снова оглядел склон, заметив потрескавшуюся землю, опасные рытвины, пересохшие канавы. Да, наступать здесь ночью — просто кошмар. На месте атакующих он быстро утратил бы боевой дух.

Хоснер и Добкин поднялись на гребень. Все, свободные от несения службы, столпились вокруг них. Добкин вкратце рассказал, что произошло. Со всех сторон посыпались вопросы, дискуссия начала принимать жаркий характер. Хоснер прекратил споры, пообещав провести голосование перед заходом солнца. Он попросил собравшихся вернуться к работам по укреплению обороны, подтвердив большинству людей то, что они уже и так понимали. Сдаваться они не будут.