Нельсон Демилль - Реки Вавилона

Ашбалы не отвечали на редкие выстрелы израильтян, боясь вызвать на себя их огонь, они молча обменивались знаками в темноте, пытаясь выстроиться в цепь и прочесать ровную местность. Двигавшиеся в центре цепи арабы уже начали различать силуэты «Конкорда», когда в облаках пыли образовывались просветы.

Израильтяне отступали медленно и тихо, стреляя только для того, чтобы держать арабов на расстоянии и замедлить их продвижение. Окончательного плана действий не было, как не было и последних приказов с командного пункта, и все же отступление осуществлялось организованно. Примерно половина израильтян решила попробовать убежать через западный склон, а другая половина решила остаться и встретить смерть там, где она их застигнет.

Раненых перенесли из загона в «Конкорд», возможно, там у них было больше шансов уцелеть в кровавой резне. Однако ходили слухи, что раненых застрелят, прежде чем ашбалы доберутся до них.

Находившиеся на западном склоне израильтяне стреляли вниз, пытаясь выяснить, есть ли там арабы.

Ахмед Риш передал по рации немногочисленному отряду ашбалов, поджидавшему на берегу Евфрата, открыть ответный огонь. Ему не хотелось, чтобы израильтяне ринулись вниз и погибли там, он желал расправиться с ними здесь, на холме.

Арабы открыли ответный огонь с берега, и израильтяне упали духом, получив подтверждение того, о чем на самом деле давно знали, — путь к отступлению отрезан. Потрясение было огромным, и те, кто рассчитывал убежать через западный склон, заплакали.

Хамади получил вызов по рации от Аль-Бакра — командира, оставшегося в тылу.

— Хамади слушает. Что? Кто он такой? Ладно, выясни это! Он успел позвонить? Телефонистка в Багдаде подтверждает это? А что он говорил? Да, черт побери, я знаю, что ты не понимаешь иврит! Но я уверен, что он говорит по-арабски. После того как ты вырвешь ему один глаз, он тебе все расскажет. Да. Держи меня в курсе! — Хамади вернул рацию радисту и посмотрел на Риша. — Ахмед.

Риш обернулся, и они медленно побрели по пыли.

— Я все понял из твоего разговора. Но теперь это уже не имеет значения.

— Но если он дозвонился…

— Я сказал, не имеет значения!

Хамади отвернулся. Все больше и больше он убеждался, что их дороги расходятся. Если сейчас уйти в темноту, то он останется в живых и увидит, как солнце взойдет в Персии. Но он не мог сделать этого, как не мог и убить Риша.

Джон Макклур наблюдал за зелеными трассерами, взлетавшими от подножия стены к его окопу.

— Что ж, значит, путь вниз закрыт. — Он вставил в барабан своего револьвера последние два патрона. — Ну так как, полковник, ты уже научился говорить по-арабски: «Доставьте меня в американское посольство»?

Ричардсон надел свой голубой китель, тщательно разгладил его и застегнул на все пуговицы.

— Сейчас мы должны быть очень внимательны, Макклур. Любое неосторожное слово или жест могут стоить нам жизни.

Макклур крутанул барабан револьвера.

— Почему ты сделал это, Том?

Ричардсон поправил галстук и тщетно попытался стряхнуть пыль с плеч кителя.

— Я спросил, почему ты сделал это?

Ричардсон посмотрел на Макклура, в тесном окопе их разделяло совсем небольшое пространство.

— Сделал что?

Макклур закончил возиться с револьвером, он был готов к стрельбе.

Ричардсон отыскал фуражку и стряхнул с нее песок. Потом опустил взгляд и увидел направленное на него дуло огромного револьвера.

— Из-за денег. У меня слабость к дорогим вещам.

— Сколько денег, Том?

— Ровно миллион. Американских долларов.

Макклур тихонько присвистнул.

— Неплохо.

— Конечно. И должен добавить, что он в безопасности хранится в швейцарском банке. После завершения дела я должен был получить еще один миллион, но теперь я уже на него не рассчитываю.

— А может, они сдержат свое слово, Том. У этих людей полно миллионов.

— Это точно, Джон. У этих людей столько нефтедолларов… американских… что они даже не знают, что с ними делать. Денежки рекой текут с Запада в обмен на нефть.

— Интересно рассуждаешь, Том. Но сейчас мы говорим не об этом и даже не об Израиле. Мы говорим о тебе, Том: полковник ВВС США продается иностранной державе. Это преступление… даже в Америке.

Ричардсон поправил фуражку на голове.

— Понимаешь, Джон, я давно не был дома, поэтому не могу поверить твоим словам. Раньше запросто можно было публиковать в прессе секретные документы Пентагона. Ты уверен, что передача сведений иностранной державе является преступлением?