Джинн Райан - Харизма

Он поворачивается к Ксавьеру.

– Тебе должно быть стыдно, что ты поднял панику без всякой на то необходимости.

Ксавьер не отступает.

– У вас есть лучшее объяснение? Может, все из-за протухших гуидаков?

Лицо доктора Гордона густо краснеет.

– Остальные, пожалуйста, потерпите, пока я не разберусь с этим молодым человеком.

Он уводит Ксавьера в боковую дверь.

Некоторое время все молчат, пытаясь переварить происходящее, а потом комната взрывается возгласами недоверия. Папа Хлои хватает ее за плечи.

– А ты что? – кричит он ей в лицо. Тут я замечаю, что мама ринулась ко мне, и ее взгляд обжигает. Я прячусь за стулом, будто это может чему-то помочь.

Ее лицо излучает страх и ярость с такой силой, какой я никогда не видела.

– Ты что-нибудь знаешь об этом? – Она хватает меня за руку. – Врать больше нельзя. Это опасно.

Сдавшись, я поднимаю руки.

– Мы можем поговорить об этом позже?

Боковая дверь приоткрывается, и из-за нее высовывается голова доктора Гордона.

– Хлоя и Эйслин, вы мне тоже нужны.

Киэра хнычет.

– Почему мне не дали никакой генной терапии? Нечестно.

Все остальные смотрят на нас волками, когда мама тащит меня к двери, ведущей в коридор. Хлоя и ее родители пробираются следом за нами.

Доктор Гордон пристально смотрит на Ксавьера.

– Расскажи им то же, что и мне.

Ксавьер рассказывает:

– Три недели назад, некий исследователь предложил мне экспериментальную генную терапию под названием «харизма», или CZ88. Этот человек не показал мне, на какую конкретно комбинацию генов она воздействует, но я достаточно доверял исследованиям, чтобы согласиться. На следующий день я почувствовал себя по-настоящему сильным, я не боялся спросить у родителей, могу ли я записаться на курс искусства (который они считают пустой тратой времени для человека, который готовится поступать в медицинский вуз). И к тому же я перестал запинаться, когда говорил с людьми, пришедшими на секвенирование генома.

Он глотает слюну, и блеск в его глазах гаснет.

– А потом у меня начала болеть и кружиться голова. Я упал в обморок неделю назад, а потом еще раз – прошлой ночью.

Доктор Гордон потирает бровь.

– Так, а теперь я хочу спросить тебя еще раз. Кто тебе это предложил?

На секунду Ксавьер теряет уверенность.

– Я бы предпочел говорить об этом в более официальной обстановке.

Папа Хлои с потемневшим лицом приближается к Ксавьеру. Его голос сочится ядом.

– В присутствии адвоката например? Почему? Ты сам что ли сделал это с моей дочерью?

Ксавьер сжимает кулак.

– Нет.

Папа Хлои тычет Ксавьера в грудь своим коротким пальцем.

– Тогда перестань бродить вокруг да около. Кто за этим стоит?

Ксавьер смотрит на Хлою, а потом на меня. Я киваю ему. Тайну уже не сохранить. Нет смысла терпеть нападки от отца Хлои.

Ксавьер глубоко вдыхает.

– Доктор Стернфилд.

Доктор Гордон гневно восклицает:

– Лотта? Невозможно!

Ксавьер по-прежнему стоит прямо, как солдат, хотя я чувствую, как внутри у него все рушится из-за того, что ему пришлось предать своего руководителя и кумира.

– Я сам бы хотел, чтобы это оказалось неправдой.

Доктор Гордон поворачивается ко мне.

– А ты, Эйслин? Лотта давала что-то тебе?

Я нервно сглатываю.

– Хм…

Мама свирепо смотрит на меня.

– Правду. Немедленно.

Я вспоминаю безвольное тело Розы и говорю:

– Ага.

Раздается целый хор изумленных возгласов. Доктор Гордон обращается к Хлое:

– И тебе?

Хлоя скрещивает руки на груди.

– Доктор Стернфилд – чёртов гений. Ее лекарство подняло мою личность на новый уровень.

Ее отец рявкает:

– Этот гений должен сидеть в тюрьме.

Доктор Гордон ослабляет свой галстук.

– Пожалуйста, давайте установим факты, прежде чем кого-то обвинять.

Соседняя дверь открывается, и в коридор врывается волна шума. Вместе с Шейном и его отцом. Неудивительно, что это лекарство – причина выходок Шейна, того как он «собирал» девушек, но о чем вообще думала доктор Стернфилд?

Шейн пожимает плечами.

– Правда сделает нас свободными, верно?

Его история не отличается от нашей. На прошлых выходных доктор Стернфилд дала CZ88 ему, Розе и мне. Хлоя и Себастьян получили лекарство неделей раньше, а Ксавьер – еще за неделю до этого. Никто из нас не знал, что есть и другие.

Мама нервно дергает свое ожерелье.

– Нам нужно рассказать все врачам, теперь, когда мы знаем правду, – на последнем слове она смотрит в мою сторону таким взглядом, от которого птицы попадали бы с неба.