Андрей Кузечкин - Стеклянные стены

Вскоре я узнала, как на самом деле нужно использовать эти палочки. Однажды начали рассказывать подробнее о внешнем мире. Стали показывать фильмы – там герои часто курили.

Нам демонстрировали войну – и объясняли при этом, что пачкуны любят убивать себе подобных. Эти фильмы должны были вызвать у нас ужас и отвращение, но мне они очень нравились. Я всегда представляла себя на месте тех солдат, что сидят в окопе или в полуразрушенном доме и отбиваются от превосходящих сил врага. Я тоже отбивалась до последнего, а потом меня все равно убивали. Я никому не рассказывала об этих фантазиях.

Когда мы стали чуть постарше, нам объяснили, что такое порнография. Мы как раз были в таком возрасте, когда мальчики и девочки ненавидят друг друга – незадолго до полового созревания. Нам показывали фрагменты. Наставники объясняли: то, что мы сейчас видим, – самый верный способ испачкать эссенцию. Многих тошнило. Возможно, даже всех, кроме меня, хотя я постаралась изобразить, что и меня тошнит.

Тогда я уже пришла к выводу, что существую не в своей системе координат. Хотя и не понимала еще, как выйти за пределы этой системы.

Потом поняла. Чтобы мотивировать нас, наставники иногда говорили: тот, кто учится лучше всех, станет координатором. Видно было, что они и сами с удовольствием стали бы координаторами, если бы смогли. А еще мне понравилось созвучие: координаторы – координаты… это не просто так!

И я стала учиться еще лучше. После очередного переоформления – в 13 лет – я идеально сдала все тесты, и меня отделили от основной массы и отправили так далеко, что ехать пришлось два дня, с ночевкой на промежуточной базе.

Ехали на маленьком белом автобусе на восемь мест, вчетвером, не считая водителя: я, одна девушка, один юноша и наставник. У наставника на поясе висел странный предмет. Юноша шепотом объяснил мне, что это – шокер. На случай, если пачкуны нападут.

На этот раз мы видели не только леса и деревни. Железные дороги и поезда, множество автомобилей, придорожных магазинов и закусочных, видели даже большие города – издалека, но видели. Я впервые в жизни осознала по-настоящему, в каком огромном мире живу. И не только я. Девушка, что ехала с нами, несколько часов рыдала и не могла успокоиться. Говорила, что там, снаружи, миллионы пачкунов и что они нас убьют. Наставник уверял ее, что сможет нас защитить, но на нее не действовало.

Ели мы прямо в автобусе – у нас с собой был запас. Иногда останавливались в безлюдной местности, чтобы немного размяться и справить физиологические нужды. Обязательно в поле. Как сказал наставник – чтобы заметить опасность издалека. Уже сейчас я понимаю: чтобы вовремя увидеть, если мы дадим стрекача.

Впервые в жизни прошлась по траве. Моим спутникам, юноше и девушке, было не по себе. Мне тоже, но в другом смысле. Хотелось раздеться, упасть на эту траву и больше никогда не вставать.

Еще был такой случай: недалеко от города нас остановил полицейский. Проверил документы у водителя. Отпускать не торопился. Наставник приказал нам молчать, если что, а сам спрятал шокер.

Полицейский открыл дверь салона и поздоровался.

Он с интересом смотрел на наши комбинезоны. А мы, затаив дыхание, смотрели на него. От него пахло сыростью и чем-то терпким. Еще у него была плохая кожа и плохие зубы. Нам часто говорили, что чем хуже у человека эссенция, тем хуже он выглядит.

На большом животе у полицейского висело оружие вроде тех, что мы видели в фильмах про войну. Хоть я и понимала, что бояться, скорее всего, нечего, но даже мне было страшно.

– Кто тут у нас? – весело спросил полицейский.

– Чемпионы, – с готовностью ответил наставник. – Частная спортивная школа имени Джесси Оуэнса. На соревнования едем.

– Джесси Оуэнса? А почему не черные тогда? – полицейский рассмеялся, во всей красе показав свои уродливые зубы. – Ладно, чемпионы. Я по-быстрому салон осмотрю, не возражаете?

Он мельком заглянул под сиденья, козырнул и вышел. Автобус тронулся.

– Наставник, вы солгали… – решился вдруг сказать юноша.

– Да, я солгал, – спокойно подтвердил наставник. – Я за вас отвечаю. Если с вами что-то случится – испачкаю эссенцию гораздо сильнее, чем если просто солгу.

Юноша и девушка, кажется, нашли это объяснение логичным и исчерпывающим. Да и я тоже. Меня другое заинтересовало.

Наставник произнес всего одну фразу, но на секунду его тон стал таким, какого я никогда не слышала: слегка заискивающим, угодливым. Наставник умел общаться с пачкунами и умел врать. Значит, он делал это много раз. Много раз пачкал свою эссенцию.