Клер Макинтош - Позволь мне солгать [Litres]

Шон вздохнул, приняв удрученность Маккензи за разочарование от его неготовности помочь.

– Слушай, я посмотрю, что смогу сделать.

– Буду очень признателен тебе.

– А главное, доставай-ка свой ежедневник, и давай уже наконец-то договоримся о встрече. Иначе мы с тобой пива так и не попьем.

Шон открыл гугл-календарь на своем ноутбуке и принялся перебирать даты, отмечая, что на все ближайшие дни у него что-то запланировано. Мюррей терпеливо переворачивал страницы своего бумажного ежедневника, пока Шон не определился со временем. Взяв у него ручку, Маккензи записал дату на чистом листе.

По дороге из промзоны Мюррей подпевал радио. Солнце уже низко повисло над горизонтом. Если повезет, Шон сегодня же с ним свяжется. Выходные – отличная причина, по которой он не может передать это дело в департамент, так что, если ему удастся получить какие-то результаты по этому телефону, в департамент он пойдет уже с именем подозреваемого.

Кроме необходимости проверить тот телефонный звонок, во время визита к Дайан Брент-Тейлор он что-то заметил, и какая-то мысль засела на периферии его сознания. Дело было не в самой Дайан – Мюррей гордился своим умением понимать мотивы других людей: если эта старушка в пестрой блузке и жемчужном ожерелье окажется убийцей, он съест свою шляпу.

Но там определенно что-то было.

Он что-то заметил на доске в ее коридоре. Листовку? Визитную карточку? Маккензи досадовал оттого, что никак не мог вспомнить. Но в тот день, когда он зашел к Дайан, та собиралась уезжать к дочери – возможности прояснить терзавшую его мысль не было.

Дома он замер на пороге, уже вставив ключ в замок и чувствуя, как привычное волнение разливается в груди. Это мгновение на пороге было последним в череде секунд, когда его жизнь оставалась под контролем. Когда он знал, что есть что. С другой стороны двери его могло ожидать все что угодно. За долгие годы Маккензи довел до совершенства нейтральное приветствие, после которого мог определить, в каком состоянии находится его жена и чего она от него ждет. Но ему всегда нужны были эти три секунды между двумя половинками его мира – перед дверью и за ней.

– Я дома!

Сара сидела на первом этаже, а это добрый знак. Шторы были задернуты, и, когда Мюррей отодвинул их в сторону, его жена, охнув, закрыла глаза.

– Как ты себя чувствуешь?

– Устала.

Сара проспала двенадцать часов, но выглядела так, будто едва держалась на ногах после бессонной ночи. Темные круги пролегли у нее под глазами, кожа была серой и тусклой.

– Приготовлю что-нибудь поесть.

– Я не голодна.

– Чаю?

– Не хочу.

Мюррей осторожно попытался отобрать у нее одеяло, чтобы его вытряхнуть, но Сара вцепилась в пододеяльник и укрылась с головой. Телевизор работал, хотя звук и был отключен, – шел какой-то мультфильм про животных в зоопарке.

Маккензи остановился в нерешительности. Может, что-нибудь все-таки приготовить? Иногда Сара могла передумать, когда еда уже стояла перед ней. Впрочем, зачастую она к ней все равно не прикасалась. Тогда Мюррей поглощал ее порцию, или убирал, или накрывал пленкой, надеясь, что жена покушает позже. Он посмотрел на одеяло, на женщину, забившуюся в самый угол дивана, как можно дальше от него.

– Я буду на кухне. Если что.

Никакого подтверждения того, что Сара его услышала, он так и не получил.

Маккензи принес из сада пустое пластмассовое ведро и принялся методично открывать ящики на кухне, убирая острые ножи, ножницы, лезвия мясорубки. Затем он достал из шкафа рукав для запекания и осторожно вытащил из коробки металлические скобки. Извлек из-под мойки щелочные моющие средства, а из ящика комода – все лекарства. Прошло довольно много времени с тех пор, как ему приходилось проводить такую зачистку в последний раз, и Мюррею не хотелось думать о том, почему это кажется необходимым сейчас. Чтобы отвлечься, он принялся вспоминать свой визит к Дайан Брент-Тейлор, свои действия шаг за шагом. Он надеялся, что так сможет понять, что же привлекло его внимание на той доске в коридоре.

Входная дверь – белая, НПВХ. Дверной коврик – волокно и резина. Коридор, ламинатный пол, темно-красные стены, из-за которых и без того темный первый этаж казался еще мрачнее. Доска висела слева, над полкой с каким-то хламом. Что там было? Расческа. Открытка. Ключи. Он вызвал перед своим внутренним взором образ полки, и постепенно все эти предметы обрели очертания – взрослый вариант детской игры на развитие памяти, которая так нравилась ему когда-то.