Сара Пекканен - Жена между нами

– Почему ты не хочешь приезжать к нам? – я спрашивала себя, почему именно теперь она не хочет говорить прямо. В тот единственный раз, когда она была у нас в гостях, Ричард обнял ее, поздоровавшись. Пожарил нам бургеры. Вспомнил, что Сэм не любит кунжут на булке.

– Просто признайся. Тебе он никогда не нравился.

– Дело не в том, что он мне не нравится. Я просто… просто я его плохо знаю.

– Разве тебе не хочется узнать его как следует? Он мой муж, Сэм. А ты моя лучшая подруга. Это для меня важно.

– Хорошо.

Но она ничего больше не сказала, и я видела, что она что-то недоговаривает. Между Сэм и Ричардом никогда не было той близости, на которую я надеялась. Я говорила себе, что они просто слишком разные. Я почти вытаскивала из нее мнение о нем, но на самом деле не хотела его услышать.

Сэм отвела глаза и наклонила голову, чтобы положить в рот вилку с лососем. Может быть, она не только Ричарда не хочет получше узнать, подумала я. Может быть, она избегает меня в ипостаси жены Ричарда.

– Ладно, давай подумаем, куда пойдем дальше, – сказала Сэм. – Хочешь потанцевать? Я напишу Таре, скажу, что мы заканчиваем.

Я уже не хотела с ними никуда идти. Оплатив счет, я почувствовала себя вымотанной, хотя сегодня днем не делала ничего, только складывала чистое белье и ждала, когда сантехник придет чинить протекающий кран, а Сэм отработала целый день и еще умудрилась сходить на велосипедное занятие. И потом, моя одежда не подходила для танцев – как сказала Сэм, я как будто на родительское собрание нарядилась.

Я подбросила Сэм до клуба, где уже ждала Тара, и поехала в квартиру Ричарда. Было только десять часов. «Мы рано закончили. Собираюсь идти спать», – написала я ему. Я решила сама с собой, что ни разу не соврала.

В доме был новый консьерж, и я представилась. Потом поднялась на лифте на нужный этаж и, на цыпочках прокравшись мимо двери сплетницы миссис Кин, открыла дверь ключом, который Ричард дал мне давным-давно, и прошла по коридору мимо стены с семейными фотографиями.

Я никогда не рассказывала Сэм про детство Ричарда, про безразличную ко всему мать и отца, местного бухгалтера. Ричард открылся только мне, и я чувствовала себя не вправе делиться его историей. Если бы Сэм потрудилась расспросить Ричарда, а не записывать его в какие-то категории, которые она присваивала детям в своей группе, она, возможно, увидела бы его в ином свете, подумала я.

Сэм не нравилось, в кого я превращаюсь в присутствии Ричарда, сейчас это было очевидно. Но я знала и то, что Ричарду не нравилось, как я вела себя в присутствии Сэм.

Я пошла в гостиную, заметив, что освещение – полумрак в коридоре и яркая лампа на кухне за моей спиной – превратило сплошное окно с видом на Центральный парк в зеркало. Я увидела свое нечеткое изображение – дымчатое и иллюзорное, как облако. Как будто я была фигуркой, запертой внутри шарика с искусственным снегом.

Я была одета в черное и серое, из-за чего казалось, что из меня высосали все краски. Я как будто поблекла.

Я жалела, что не поехала с Ричардом в командировку. Я жалела, что ужин с Сэм прошел неудачно. Я отчаянно желала, чтобы у меня было что-то прочное, на что можно опереться. Что-то ощутимее стерильной мебели и глянцевых поверхностей этой квартиры.

Я пошла на кухню и открыла холодильник. Там было пусто, за исключением нескольких бутылок воды «Перье» и бутылки шампанского «Вдова Клико». Я знала, что в шкафах есть паста, несколько банок консервированного тунца и пакетики для эспрессо-машины. В гостиной на журнальном столике лежали свежие номера «Нью-Йоркера» и «Экономист». В кабинете Ричарда полки были уставлены десятками книг, в основном биографиями и томами классики – Стейнбека, Фолкнера и Хэмингуэя.

Я пошла в спальню, снова мимо семейных фотографий на стене коридора.

Внезапно я остановилась.

Одной не хватало.

Где свадебная фотография родителей Ричарда? На том месте, где она висела, еще виднелся след от гвоздя.

Я знала, что она не у нас дома в Уэстчестере. Я проверила все стены в квартире, заглянула даже в ванную. Фотография была слишком велика, чтобы засунуть ее в ящик, но я и их проверила. Ее нигде не было.

«Ричард что, отнес ее в кладовку?» – подумала я. Остальные фотографии лежали там, включая детские фотографии Ричарда.

Усталость как рукой сняло. Я взяла из сумочки ключи и вернулась к лифту.

Отделения для хранения вещей располагались в подвале. Я была там однажды с Ричардом, незадолго до свадьбы, когда привезла к нему несколько коробок, ожидавших переезда в новый дом. Его дверь была пятая слева. Покрутив колесико на толстом висячем замке на двери и открыв дверь, он поставил на пол мои вещи и подошел к большому синему пластиковому контейнеру, одному из тех, что стояли вдоль стен. Оттуда он достал с десяток фотографий, глянцевых, 10 на 15, в полинявшем желтом конверте с надписью «Кодак». Все они были сделаны в один и тот же день, серия снимков Ричарда на бейсбольной тренировке. Фотограф, наверное, стремился поймать момент, когда Ричард раскручивается и касается битой мяча, но каждый раз нажимал на кнопку либо слишком рано, либо слишком поздно.