Сабина Тислер - Похититель детей

Альфред разозлился от таких мыслей. Чего он ломает себе голову по поводу Торстена и Берни, когда у него сейчас возникло достаточно своих проблем?

Одиннадцать километров пешком его не смущали, ведь впереди была целая ночь. Главное успеть домой к завтраку, чтобы мать не задавала идиотских вопросов.

Теплое полуденное солнце ввело его в заблуждение. Сейчас, ночью, заметно похолодало, неприятный порывистый ветер дул над полями. На Альфреде была только футболка и кожаная куртка, которую он не застегнул даже сейчас, хотя дрожал всем телом. Он убил женщину — будь оно все проклято! — совсем того не желая, не думая ни о чем, просто под настроение, чтобы произвести впечатление на приятелей. Ему хотелось повернуть время вспять, хотя бы на сутки назад, этого было бы вполне достаточно, и тогда все было бы как всегда. И вдруг это «как всегда» показалось ему самым желанным на свете.

Ветер гнал облака, и в просвете между ними внезапно показался полумесяц. Альфред не знал, была ли это убывающая луна или молодой месяц, в принципе, это его и не интересовало, но Рольф — тот знал бы. Рольф интересовался всем, поэтому он знал ответы почти на все вопросы. Может, если бы рядом был кто-то, кого он мог любить так, как Рольфа, все сложилось бы иначе.

Но он шел домой к матери и сестрам, которые ничего для него не значили. И ему снова придется врать, чтобы они не узнали, что произошло. Врать, лишь бы не прочесть в их взглядах, кроме обычного равнодушия, еще и презрение.

Он чувствовал, что ему до боли не хватает отца, этого Мистера Неизвестного, который произвел его на свет, а затем совершенно беспричинно умер.

В два часа ночи он добрался домой. Замерзший и усталый. В доме было темно. Похоже, никто не заметил его отсутствия, никто не волновался, что его нет. А чтобы мать ночью посмотрела, дома ли он, — такое просто невозможно было представить. Тихо, как только мог, он прокрался по узкой лестнице наверх, в свою комнатку, которую называл «колбасная кладовка», и не раздеваясь улегся на кровать. Он все на свете отдал бы, чтобы не было того, что случилось.

Марайке Косвиг после окончания учебы третий год служила в полиции. Уже два месяца она была в наружной службе и со своим коллегой Хольгером Майзе патрулировала улицы. Они улаживали семейные ссоры, отвозили пьяных в камеру-вытрезвитель и составляли протоколы о материальном ущербе, причиненном машинам. Марайке приходилось видеть тяжелые дорожно-транспортные происшествия, но такого — еще никогда. Вид разможженного черепа Тили она, наверное, никогда не забудет: он вечно будет стоять у нее перед глазами. Марайке сделала снимки с места происшествия. Пленку проявили той же ночью.

В три часа двадцать минут они остановили водителя, который ехал по автостраде против движения, имея 2,8 промилле алкоголя в крови [11] В те годы в ФРГ не запрещалось садиться за руль после приема спиртных напитков, однако при условии, что содержание алкоголя в крови не превышает 0,8 промилле. , и даже не заметил, что движется не по той стороне автобана.

В четыре пятнадцать они вернулись в полицейский участок. Фотографии были уже готовы и лежали на столе. Марайке сделала очень много снимков Тили. Со всех сторон. Похоже, она снова и снова нажимала на кнопку фотоаппарата, не задумываясь о том, что делает. Она просто видела в этом единственный шанс справиться с ужасом.

На одной из фотографий было видно лицо подростка, который с ужасом смотрел через окно машины на обе жертвы. У него были темные, слегка волнистые волосы и резко очерченные скулы. Марайке фотографировала Тили со стороны, и вспышка полностью осветила лицо подростка.

— Что ты думаешь об этом? — Марайке сунула Хольгеру фотографию прямо под нос.

— Н-да… Ну, смотрит кто-то через окно. Он же был там не единственным зевакой.

— А ты присмотрись к нему внимательнее! Ему же лет четырнадцать, может, пятнадцать, самое большое — шестнадцать!

— Ну и что? — Хальгер не понял, к чему она клонит.

Марайке встала и взяла чашку кофе со столика возле стены, на котором тихонько кипела кофеварка. Это была определенно уже седьмая ее чашка за сегодняшнюю ночь.

— Что делает подросток в половину одиннадцатого ночи на автобане? Ты можешь мне сказать? Все ближайшие города находятся оттуда за несколько километров.

— Господи… — Хольгеру все виделось в не столь драматическом свете. — Может быть, он сидел с родителями в машине, в пробке, и милое семейство захотело узнать, что случилось?