Тара Бертон - Украденное лицо

Вторая вечеринка, куда Лавиния берет с собой Луизу, дается в книжном магазине, не являющемся книжным магазином в полном смысле слова. Это сдаваемая внаем муниципальная квартира на Восточной Восемьдесят четвертой улице, чей обитатель, «немногозубый» смешливый толстячок по имени Мэтти Розенкранц, в свое время держал настоящий книжный магазин, но лишился его во время кризиса, потому что никто больше книги не покупает. Поэтому он раскурочил свою квартиру, выбросил раковину, избавился от газовой плиты, и теперь там нет ничего, кроме книг – книг хороших, но вперемежку со второсортным чтивом вроде эротических и научно-фантастических романов 1950-х годов, которые с тех пор не переиздавались. Люди, знающие номер квартиры, звонят и приносят с собой бутылку или травку. Если это симпатичные девушки, они просто приводят друзей и подруг, читают вслух свои работы, а Мэтти их развлекает. Никто на самом деле книг не покупает, но все уходят с таким чувством, словно поучаствовали в чем-то выдающемся.

Никто и никогда не видел Мэтти Розекранца за пределами «секретного» книжного магазина.

– Гевин говорит, что как-то встретил его в отделе транспортных средств в Гарлеме, – говорит Лавиния, с силой давя на кнопку звонка. – Но я ему не верю.

– Какого хрена ты здесь делаешь? – спрашивает Мэтти Розекранц, когда они входят. Сначала Луиза пугается, что это относится к ней, но потом он смеется и подхватывает Лавинию за талию. – А я-то думал, что мы от тебя избавились.

– От меня так просто не избавишься, – заявляет Лавиния. – Я вроде вредной привычки.

Здесь так много народа. Воздух стоячий и спертый, пахнет пивом. Все, что не заставлено пивом, превращено в книжные полки, за исключением книжной полки, переделанной в стол, за которым восседает Мэтти Розекранц с бутылкой крафтовой водки, шестью банками пива в упаковке и красными пластиковыми стаканчиками, которые все норовят опрокинуть. Лавиния машинально подхватывает один из них.

– Все личностные и региональные идентификаторы уничтожаются левыми, – настаивает мужчина с ярким бирюзово-желтым галстуком-бабочкой. – Вся подоснова истины опирается на один фундаментальный постулат: «икс» равняется «иксу». Но затем вы говорите: «О, я мужчина, а я женщина»… Извините, я знаю, что это неполиткорректно.

Он говорит это очень худой и очень хрупкой женщине с большими глазами и соломенно-желтыми волосами, которая явно находится под впечатлением от его слов.

Лавиния протискивается прямо между ними.

– Привет, незнакомец.

И целует его в щеку, как будто даже его не прерывая.

– Лавиния! – Через секунду он узнаёт ее. – Как жизнь? Не видел тебя с самого…

– Да замечательно ! – раскрывает объятия Лавиния. – Просто великолепно … Я в последнее время совсем завертелась… Господи… Просто чудо, что я теперь что-то успеваю, все так забито… Слава богу, у меня есть Луиза. – Она хватает руку Луизы и поднимает ее вверх. – Это она держит меня в рамках. Она такая дисциплинированная – все время пишет. Она прямо-таки вдохновение.

– Так вы, значит, тоже писательница?

– Ой, простите меня, простите! Вы незнакомы. Луиза, это Беовульф Мармонт. Беовульф, это Луиза…

– Вильсон.

– Луиза Вильсон. О, у вас есть, о чем поговорить. Луиза – интереснейший человек, таких редко встретишь. Господи, а вот и Гевин!

Она уплывает.

«Это проверка», – думает Луиза.

Лавиния проверяет ее: увидеть, насколько хорошо Луиза поладит с ее друзьями, когда те не пьяны до потери пульса и когда они могут друг друга слышать.

Луиза не винит Лавинию – так всегда поступают с людьми не твоего круга.

– Ну, – очень бодро начинает она, – а как вы с Лавинией?..

– В Йельском университете.

– Ах да. Конечно.

– А вы?

– Ну… – пожимает плечами Луиза. – Понимаете, вечеринки… – продолжает улыбаться она.

Беовульф шмыгает носом.

– Конечно, – отвечает он. – А вы откуда?

– Я училась в Девоншире, – сообщает Луиза. Она делает то, что делает – теперь почти бессознательно – чтобы говорить как можно короче и резче, и выглядит почти что иностранкой.

– Выходит, вы знаете Ника Галлахера.

– Ой. Нет. В смысле… он, наверное, закончил школу после меня.

– А вы какого года выпуска?

Она мнется. Прикидывает его вероятный возраст, и сколько лет ей можно дать с виду.

– Две тысячи восьмого.

Луиза надеется, что может сойти за двадцатипятилетнюю.

– Тогда вы должны его знать. Он закончил в 2010-м. Хороший парень. Он теперь в штате журнала «Нью-Йоркер».