Чеви Стивенс - Никогда тебя не отпущу

Я подхожу и встаю перед ним.

– Привет. – Мои руки цепляются за лямки рюкзака, как за парашют, с которым я могу выпрыгнуть в любое время, когда захочу.

– Твои волосы, – говорит он. – Не ожидал.

– Ах да, извини. Забыла предупредить тебя.

Я и не подумала, как он может отреагировать на мою дикую прическу: с одной стороны над ухом выбрито, а с другой – длинные волосы, да еще и фиолетовые.

– Мне нравится. – Он отстраняется, рассматривает меня. – Поверить не могу, как ты выросла. Понимаю, прошли годы, но…вау! Ты уже не ребенок.

Я не знаю, что сказать, настроение дурацкое. Нужно с чего-то начать.

– Я сперва тебя не узнала. Подумала, что мой отец – тот лысый парень у двери.

Он смеется:

– Я смотрел на каждого подростка, заходившего сюда. Уже подумывал, что сотрудники попросят меня уйти.

– Ага, стремновато.

– Моя вина, – говорит он и улыбается мне. – Эй, я выучил кое-какие выражения в тюрьме. Нам включали телевизор. Особого выбора не было! – Он садится.

Я оглядываюсь. Никого из знакомых не вижу, снимаю рюкзак и тоже сажусь, капюшон и шарф не трогаю.

– Я не заказывал тебе, – говорит он. – Не знал, что ты любишь.

– Я не голодна.

Мама через час приготовит обед. Мы часто едим в гостиной, смотрим телевизор и болтаем о прошедшем дне. Мне вдруг кажется, что мое тело как будто стянуло резиной. «Что ты натворила? – Я словно слышу мамин голос. – Как ты могла лгать мне?»

«Мне просто хочется узнать, какой он», – напоминаю я себе. Я имею право знать своего отца. И внезапно я испытываю приступ злости на маму. Если бы она разрешала мне навещать его в тюрьме, мне не пришлось бы все делать сейчас украдкой. Да, она пыталась защитить меня, когда я была ребенком, но сейчас я стала старше. Я сама могу судить о людях.

– Может, чай или кофе? – Он вертит в руках чашку, и я вспоминаю, как он делал мне горячий шоколад после того, как мы играли в снежки, потом вращал чашку так, что зефирки кружились в водовороте, и говорил, что это на удачу. Я совсем забыла об этом.

– Горячий шоколад, – говорю я. – Хочу горячего шоколада.

Мы пьем не спеша. На улице льет дождь, и люди то и дело забегают в кафе, их одежда блестит влагой, они встряхивают мокрыми волосами, издавая смешки, характерные для тех, кому удалось чего-то избежать. Я думаю о маме и о том, стало ли ей лучше. Жаль, что ей сегодня нужно работать. Я знаю: она все еще расстроена тем, что произошло у миссис Карлсон. Мне хотелось рассказать ей, что это не мог быть папа – он работал на выходных.

Еще я думаю о том, что взять ей в кафе, – может, суп и свежевыпеченную булочку или куриную сосиску в тесте со специями, но она ведь пристанет с расспросами, мне придется лгать, с кем я там была и чем занималась, и я могу где-то облажаться.

Он говорит о своей работе. Он работает бригадиром в строительной компании, то есть может вернуться в свое русло и снова заняться собственным делом. Похоже, он подбирает слова так, чтобы выглядеть жизнерадостным и позитивным, но мне кажется, что он не любит своего босса.

– Я рано закончил. Не хотел опоздать. – Он указывает на свой кофе. – Уже две чашки выпил. – Я изучаю его лицо. Выглядит честным, даже немного застенчивым. – Как мама?

– Не думаю, что нам следует говорить о ней.

Он никогда не спрашивал о ней ни по телефону, ни в письмах, и я была этому рада. Теперь мне стало не по себе. Я снова смотрю на его кольцо. Похоже, что он все еще носит обручальное. Мама ненавидела это.

Он замечает мой взгляд и прикасается к кольцу.

– Знаю, что все испортил, – говорит он, – но это не значит, что я перестал любить ее.

– Она счастлива.

Отец делает паузу, и я думаю о маме, задаюсь вопросом: а что, если бы я рассказала ему правду? Мне кажется, что ей хорошо с Грегом, – он действительно славный малый, с чувством юмора, всегда поддразнивает маму из-за того, что она выкладывает губки на раковине в соответствии с их цветом. Он всегда всем доволен. А кто бы не был, если бы почти круглый год ходил на работу в шортах? Но она почти ничего о нем не говорит. Может, потому, что и рассказывать особенно нечего. Он просто Грег.

– Я рад, что она счастлива, – произносит отец. – Она встречается с кем-нибудь?

– Отец… – Я замолкаю; это слово звучит как-то незнакомо и странно.

– Ты не обязана меня так называть, – говорит он. – Ты можешь звать меня Эндрю.

– Эндрю. – Это кажется еще более странным, но я не знаю, что сказать. Может, вообще никак его не называть?

– Наверное, у нее есть парень. Она слишком красива, чтобы оставаться в одиночестве.