Сергей Петросян - Терапия для янычара

— Генка, курат , ты на работе? Да Николай это, Колян… Ворота открывай! Быстрее!

Когда они подбежали к каменной арке с надвратной иконой, черные створки были по-прежнему закрыты. Не сговариваясь, беглецы забарабанили кулаками по железу. Минуты через две загремел засов и одна из створок сдвинулась с места, открыв щель с ладонь шириной. Колян изо всей силы толкнул железный лист плечом. «Твою же мать, прости Господи!» — донеслось изнутри и кто-то, судя по звуку, упал, получив чувствительный удар створкой. Миша не стал мешкать, проскользнул в образовавшийся проем и закрыл ворота с внутренней стороны.

На земле сидел бородатый мужик в синем ватнике и, морщась, тер ушибленное плечо.

— Куда тебя несет, Николай! Тут же скит, сестры христовы. Нельзя вам сюда…

— Не тронем мы твоих сестер, — отмахнулся Колян. — Слушай, Генка, спрячь нас ненадолго.

— Где же я вас спрячу? Тут все на виду. Уходите подобру-поздорову.

— Некуда нам идти. Бандиты русские на хвосте…

В этот момент снаружи зашуршали шаги по гравию и кто-то начал бить ногой в железо ворот. Колян поднес палец к губам и показал бородачу кулак.

— Але, есть тут кто? — послышался грубый голос.

Помолчав, Гена откашлялся и строго спросил:

— Кто там ломится в обитель?

— Слышь, отец, открывай, — раздалось в ответ. — Поговорить надо.

— Завтра вечером приходите, — солидным басом ответил Генка, старательно окая. — На пятничную службу. Или в субботу — на литургию. Сегодня скит закрыт, сестры молятся и работают.

— Гости к вам не наведывались сегодня?

— Паломников скит не принимает. Это вам в монастырь надо — семь килóметров отсюда.

— Значит, не откроешь?

— Права не имею, — твердо сказал Генка. — Скит женский, нельзя сюда лицам мужского пола.

— А ты при них евнух, что ли? — заржали снаружи.

— Оскорблять будете — полицию вызову! — сердито крикнул бородач, а Колян одобрительно показал ему большой палец.

— Ладно, отец, не психуй, — раздалось примирительно из-за ворот. — Но, если обманул — накажем.

— Накажут они… — проворчал Гена.

И добавил уже шепотом:

— И куда я вас дену?

Воровато оглянувшись, показал рукой на пластиковые трубы, сваленные у стены:

— Берите их и тащите к моей подсобке. Сестры спросят — скажем, сантехники из Нарвы.

* * *

Подсобка Гены напоминала мастерскую из передачи «Разрушители легенд». Сверлильный и токарный станки, электронные тестеры, стойка Wurt с разнообразными гаечками и винтиками в аккуратных пластиковых контейнерах, а главное — чистота. Не было здесь ни ящиков со старыми болтами «про запас», ни мотков ржавой проволоки, ни старых календарей с выцветшими красотками на стенах. Инструменты висели на специальном стенде, причем контур каждого ключа или молотка был прорисован на синей панели с крючочками, так, что, сняв что-нибудь из этого богатства со стены, ты понимал, что нарушил вселенский порядок. Пустой контур с укоризной смотрел на тебя и требовал восстановить status quo. Сосновая мебель из ИКЕА — стол, пара стульев, кровать и шкаф, бесстрашно сияла светлым лаком, не боясь пострадать от грязных рук или засаленной спецовки. Легким диссонансом выглядел Николай Угодник, с недоумением взирающий на этот уголок хай-тека.

— Нельзя вам здесь задерживаться, — Гена поспешно задернул занавеску на окне. — Матушка узнает — всем плохо будет.

— Да куда уж хуже, — усмехнулся Колян. — Видел, кто нас снаружи пасет?

— Ох, не знаю, не знаю… Одно скажу — зря вы здесь появились.

Трель сотового телефона прервала их диалог. Бородач выудил из кармана ватника аппарат и, разглядев номер, встал по стойке смирно.

— Слушаю, матушка… Да, матушка… — выпученными от ужаса глазами он смотрел на своих гостей. — Сантехники из Нарвы… Так точно — без благословения… Слушаюсь.

Гена спрятал телефон в карман и обреченно махнул рукой в сторону двери:

— К себе требует. Надо идти. От нее не спрячешься.

Вышли из подсобки и, уже не таясь, двинулись к одноэтажному каменному корпусу в глубине двора. Потоптавшись на крыльце, Гена робко постучал и, стащив с головы вязаную шапку, заглянул внутрь.

— Ты, Геннадий, ступай — потом с тобой поговорим, — раздался властный женский голос из за двери. — А гости твои пусть проходят.

Пожав плечами, Миша отодвинул Гену в сторону и прошел внутрь. Колян протопал следом. В маленькой прихожей никого не было, а через открытую дверь был виден кабинет матушки. Здесь уже не было мебели из ИКЕА — помещение было обставлено в стиле сдержанной роскоши. Покрытые темным лаком доски пола гармонировали с явно антикварными книжными шкафами и кожаным диваном с высокой спинкой. Хозяйка кабинета сидела за элегантным письменным столом в стиле модерн с тщательно отреставрированным растительным орнаментом, опоясывающим массивные тумбы. Не поворачиваясь к гостям, она внимательно смотрела в стоящий перед ней большой монитор. В свете экрана ее белое вытянутое лицо напоминало маску театрального злодея. Нос с горбинкой и черный головной платок с вырезом для лица делали ее похожей на хищную птицу. Матушка щелкала мышью и ничего не говорила. Пауза, видимо, нужна была ей для психологического давления на мнущихся в дверях визитеров. И это ей удалось — Миша вдруг почувствовал, как знакомая с детства судорога подкатила к горлу, а руки стали холодными и влажными. Белое лицо с орлиным профилем, черная одежда, полумрак — все это делало хозяйку невыносимо похожей на ужасного Игоря Кио. Закрыв глаза, он прислонился к дверному косяку и попытался унять предательскую дрожь в коленях. «Бежать все равно некуда. Надо изменить ход мыслей. Как там Лариса говорила… десенсибилизация? Что меня напугало? Черный платок… А как он называется?» — мысли путались, но судорога стала проходить.