Евгений Башкарев - Дедушка, не спи!

Сине-зеленая бездна, которая ранее казалась мне простым приливом и отливом, превратилась в цунами. У этой гигантской волны были головы. Много голов. Они следили за лесом, как вельможи за своими рабами, только глаза их мне показались не столь острыми, чтобы увидеть что-то за полосой папоротников и пальм. Лес будто прятал от них пищу, а море подстерегало любое шевеление в чаще.

Удочка была примотана к дереву. Я подумал, что Рамилка оставил ее здесь не случайно. Он знал, что я вернусь. Через год, через три или через десять, но я все равно вернусь, и он примотал удочку там, где ее было легче всего заметить. Тропинка к морю вихляла через густые заросли. Если лица не видят того, кто находился за деревьями, у меня имелся отличный шанс забросить леску и остаться незамеченным. Я насадил червя на крючок и двинулся навстречу голодной бездне. Рокот волн приближался. Туман рассеивался.

Я остановился в метре от последнего рубежа, и разинул рот, ужасаясь масштабами нависающего над лесом моря. Стена воды была настолько огромная, что охватить ее размеры не хватит и сотни глаз. Волна медленно двигалась, а чудовищные кровожадные лица выныривали на ее поверхности, точно пузыри в луже. Гребень нависал над лесом, как купол. Деревьев он не касался, но мне чудилось, будто он гнул их только своим величием. Лес и море здесь если и имели какую-то границу, то только условную.

Я размахнулся и закинул леску. Описав дугу, червь угодил в стену воды, и головы, словно мошкара, обнаружившая очередную теплую лампу, кинулись за ним. Они катились отовсюду, а стена воды, тем временем, опускалась в море. Ниже и ниже. Вскоре головы потерялись в пучине, и море успокоилось.

Волна улеглась, и тут я понял, что солнце не только взобралось на самый небосвод, но уже держит путь к лесу — на запад. Я кинулся к дороге мертвецов. Жара душила, и мне хотелось пить. Песок стал зыбучим. Воздух раскалялся. Море выбрасывало длинные щупальца, хватая прибрежные ракушки. Мне казалось, что все здесь созданое, являло собой единый организм, который питался людьми.

Когда дорога стала ближе еще на сотню метров, мне стало трудно дышать. Я перешел на шаг и шел до тех пор, пока солнце не коснулось края гор. До дороги оставалось всего ничего, и теперь я смотрел только в сторону леса. Туда, откуда мертвецы должны начать свой последний ход.

Я ждал, но движения в горах не происходило. Солнце садилось, чтобы зависнуть над горой в последней стадии заката и направить красные ослепляющие лучи на верхушки деревьев. Настал момент, когда я подумал, что все кончено. Не успел. Или произошло что-то такое, из-за чего колонна не двинулась к морю. Темнело. Я смотрел в горы, и сердце стучало так, словно мир уходил ко дну. Где они? Где? Внутренний голос молчал, потому что то, что им двигало, вдруг умерло. «Это игра? — спрашивал я у себя. — Игра в мертвых и живых. И на что ты надеялся, когда волочил сюда ноги? На то, что обманешь самого Бога?»

Одна вещь не давала мне покоя, даже после того, как надежда погасла. Кто-то создал портал. Для чего? Зачем живым пересекать мир мертвых? И делал ли это кто-нибудь до нас?

Я стоял по щиколотку в песке. Во мне горело отчаяние.

«Иногда каждый день! — говорил Рамилка. — Иногда раз в неделю»

У Смерти нет выходных. Рамилка не лгал. Он говорил, что было ему известно, и стоило мне сказать это вслух, как с гор донесся гул.

Я замер, когда верхушки деревьев стали пропадать на склоне. Все повторялось. Колонна издавала пронзительное завывание и двигалась к морю. Земля дрожала. Воздух источал привкус крови. Я подошел ближе к дороге. От волнения у меня кружилась голова. Рамилка сказал, что цепи тяжелы лишь для мертвых. Но я слышал их грубый металлический лязг. Цепи казались настоящими. И что я сделаю, если не смогу их разорвать? Что случиться, если колонна потеряет звено?

Я подошел к дороге и стал за деревьями. Вскоре колонна вышла из леса и двинулась навстречу морю. Они шли, как в прошлый раз, ровным отрепетированным строем. Впереди самые стойкие, кто не ронял слез и стонов, а позади те, кто умирал от страха. Мимо прошли первые ряды. Их лица, прямые и бесстрашные, глядели в море, как в поле, по которому им предстояло идти еще несколько дней. За ними шли другие, и на их лицах я видел испуг и изумление. Куда мы идем? — спрашивали они. Так это и есть Смерть? Она выглядит именно так?

За ними шли те, кого боль и страх кусали сильнее. Кто был слаб духом, и кто не чувствовал себя свободным. Некоторые из них плакали и звали на помощь, но, ни в одном из них я не разглядел своего друга. И тут я увидел в колонне тех, кого буду вспоминать еще долго-долго. От ужаса мои ноги подогнулись.