Хейди Перкс - Теперь ты ее видишь

«Хмм. Я знаю, что скажу ужасную вещь, но как ты считаешь – родители замешаны?»

«Нет! Не может быть. А что, это правда?» – ахнула я.

«Я не думаю, но вот некоторые люди так говорят. Я читала статью в Интернете, и там перечислялись все странные причины, по которым дело не складывается, и это заставляет нас усомниться, разве нет?»

«Нет. Я не думаю, что это они, – ответила я. – Ни на минуту не поверю, что это так».

Шарлотта вздохнула. «Нет, я тоже, – согласилась она. – Но разве не ужасно, что это так искажается прессой? В жизнь его семьи вторглись. Они не могут ничего сделать без всеобщего внимания; это, должно быть, так трудно. – Она поиграла шарфом, лежащим у нее на коленях. – Но зато, полагаю, если им есть что скрывать – то они не смогут делать этого долго».

В тот же вечер я прочитала всё, что могла, о деле Мэйсона Харбриджа – «мальчика, который растворился в парке». Там была интересная мысль – никто не может исчезнуть совершенно бесследно. И Шарлотта говорила правильно: взгляды общества прикованы ко всему, что с этим связано. Родители Мэйсона шагу не могли ступить без того, чтобы кто-то не заметил.

Если бы люди заглянули за стены, которые Брайан так искусно выстроил вокруг нас, то что бы они увидели? Как долго он смог бы обманывать всех? Пресса влезла бы в нашу жизнь, полиция прочесала бы наш дом: проживая вместе с нами, наблюдая каждый момент, слушая всю ложь, которая исходит из его уст.

Всё, в чем я нуждалась, – чтобы каждый увидел то, что вижу я. Тогда мы с Алисой сможем сбежать от него. И Алисе не потребуется исчезать надолго. Только до тех пор, пока все вокруг не узнают о монстре, с которым я жила.

В конце концов – настолько ли в действительности хитер Брайан, как ему кажется?

То единичное высказывание Шарлотты о семье Харбриджа всё не вылетало у меня из головы, и несколько недель спустя, в конце ноября, я впервые увидела шанс превратить эту идею в реальность.

Одним дождливым утром, в понедельник, я делала уборку в доме, когда в дверь раздался звонок. Я улыбнулась Алисе, рисовавшей за кухонным столом, и с тряпкой в руке приоткрыла дверь, обнаружив стоявшего на пороге мужчину. Он казался таким же потрясенным, какой, вероятно, выглядела и я. Схватившись одной рукой за косяк, он слегка наклонился вперед, будто собирался что-то сказать.

Я скользнула взглядом по его лицу, нервно встряхнула головой и отступила на шаг. Я не узнала его, но эти большие зеленые глаза были так знакомы…

– Гарриет, – в конце концов произнес он. И это был не вопрос, а утверждение.

– Нет, – пробормотала я, всё еще покачивая головой. – Это не можешь быть ты. – Я взглянула вверх и вниз по улице, но вокруг больше никого не было, а затем снова на него, пока он неловко вытирал ноги.

Он уткнул взгляд в землю, предоставив мне возможность разглядывать полянку посреди редеющих седых волос.

– Что… – начала я, затаив дыхание. Слишком много вопросов проносилось в моей голове. «Что ты здесь делаешь? Какие-то плохие новости? Как ты меня нашел? Ты действительно тот, кто я думаю?»

– Как ты считаешь, я могу… эмм… войти?

Я снова покачала головой. Я не могла его впустить. Что мне сказать Алисе?

– Мне не нужно оставаться надолго. Я просто рад возможности поговорить с тобой.

И в конце концов я распахнула дверь и провела его на кухню, пообещав Алисе, что, если она посмотрит телевизор в гостиной и не будет нам мешать, мы испечем сегодня тортик.

Ей не нужно было повторять дважды, и, как только Алиса вышла из кухни, я жестом попросила мужчину сесть. А сама встала возле раковины и сказала:

– Все думают, что ты умер.

– Значит, ты тогда не поверила, что я умер? – Мой отец, Лесс, не знал, куда деть руки, и беспрерывно покручивал обручальное кольцо на пальце. Я внимательно наблюдала за этими руками, пытаясь вспомнить, как они подбрасывали меня в детстве или играли со мной, но ничего не приходило в голову.

– Нет, я знала правду, – ответила я тихо. Что я помнила, так это первый раз, когда мама сказала кому-то в магазине, что мой отец умер. Я посмотрела на нее в шоке, удивляясь, когда это могло произойти, но мама слегка покачала головой, и даже в таком юном возрасте я быстро сообразила, что она говорит неправду. Это была ее очередная выдумка.

«Значит, папочка не умер?» – спросила я ее позже, когда мы были одни.

«Нет, живехонек, – ответила мама, хлопая большой простыней, которую она отчаянно пыталась сложить. В конце концов она свернула ее в комок и сунула в сушилку. – Но он сбежал, и маме будет намного легче, если мы скажем людям, что он умер».