Шалини Боланд - Тайная мать [litres]

– А ты разве не покажешь им письмо от матери Гарри? После этого им наверняка придется вычеркнуть твое имя из списка подозреваемых, и ты сможешь продолжать спокойно жить своей жизнью. Попытаться все забыть.

Тут только до меня доходит, что Мерида Флорес и впрямь может оказаться не в себе, и у меня падает сердце. Что, если она все выдумала? И письмо от Элизабет Фишер подделала?

– Знаешь, мне кажется, надо сперва поговорить с Фишером, – объясняю я. – Хочу увидеть, как он отреагирует, когда я скажу ему, что сделали его покойная жена и Ангела. Хочу увидеть, какое у него будет лицо. Тогда я смогу понять, знает он об этой истории больше, чем хочет показать, или нет.

– А как же то предупреждение от полиции? Если ты поедешь туда опять, они тебя арестуют… Это не очень хорошая идея, Тесс.

– Я знаю, что это не самая хорошая идея. – Мой голос начинает звенеть. – Больше того, это ужасная идея. Я не совсем дура и прекрасно все понимаю. Но сердцем чую: тут что-то нечисто, и если я не узнаю, что именно, то не прощу себе этого всю жизнь. Если есть хотя бы полшанса за то, что Фишер виновен в смерти Лили, то я должна эту часть раскопать ради моей девочки. Знаю, что хватаюсь сейчас за соломинку, ищу связи там, где их, может быть, и нет. Но если тут не все чисто, я должна это знать. В память о моей Лили. Ты меня понимаешь?

Бен отвечает не сразу.

– Думаю, что да, – говорит он наконец. – У меня, правда, нет своих детей, так что мне трудно даже представить, что тебе пришлось пережить, но я знаю одно – я восхищаюсь тобой за то, что ты не сдаешься, даже когда все против тебя. Ты очень смелая, Тесса. И наверное, ты была прекрасной матерью. Твои дети… им так повезло, что у них была ты.

Непрошеная слезинка скатывается мне на щеку, и я быстро вытираю глаз, надеясь, что босс ничего не заметил.

– Спасибо, – хрипло отвечаю и прокашливаюсь. – Мне кажется, ты единственный человек в мире, который смотрит на вещи так же, как я.

– Когда ты едешь? – спрашивает Бен.

– Ты не против, если я поеду сейчас?

– Против, – он качает головой.

У меня падает сердце.

– Я знаю, это наглость с моей стороны, просить тебя об этом. Но я потом все отработаю.

– Я хотел сказать: не сейчас, потому что уже почти время обеда. Поешь, а потом поедешь. Тебе понадобятся силы.

– О! – У меня вырывается вздох облегчения. – Спасибо, мамочка. – Нерешительно улыбаюсь. – Я возьму сэндвич и съем его по дороге.

– Знаешь что? – говорит Бен, поднимаясь на ноги. – А давай вместе схватим чего-нибудь в кафе и поедим по дороге. Возьмем грузовичок, за руль сяду я. Погода гадкая, и мне не улыбается сидеть тут и гадать, как ты там одна, на дороге.

– Ты хочешь поехать со мной? А как же твои бумаги? И «Моретти»?

– Я уже сказал Кэролайн, что через полчаса мы закрываемся. С растениями закончишь завтра или еще когда-нибудь. А мои бумаги… что ж, они в лес не убегут. – С этими словами босс хватает со стола увесистую пачку файлов и счетов-фактур и тут же опускает их снова – раздается убедительное «шлеп!».

– Ты уверен? – снова спрашиваю я, а у самой аж плечи распрямляются, до того мне радостно, что не придется снова проходить через все это одной.

– Да, абсолютно. Одна ты туда не поедешь. А что, если этот Фишер опасен? Ты ведь сама говоришь, что Карли пропала, а ведь она, судя по твоим словам, не из тех, кто не может постоять за себя.

– Спасибо. – Это слово даже отдаленно не выражает, как я благодарна боссу. И не только за то, что в долгом пути у меня будет компания, но и за его твердую, несокрушимую веру в меня.

Он кивает.

– Ладно, поехали.

Грузовичок Бена без навигатора, так что мне приходится открыть на телефоне «Гугл-карты», и мы едем по ним сквозь дождь, и ветер, и град, и слякоть. Мы почти не разговариваем по дороге, но никакой напряженности между нами нет, просто каждый из нас погружен в свои мысли. Я решаю про себя, что сегодня станет тем днем, когда я получу наконец все ответы. Я заставлю Фишера говорить. Главное – убедить его открыть дверь и впустить нас внутрь. Листок с запиской его жены зажат у меня в руке – может быть, это мой единственный шанс заставить его слушать.

В три тридцать мы въезжаем в Крэнборн, узкие улицы которого так темны и безлюдны, как будто уже глухая ночь. Я показываю боссу, как проехать на улицу, где живет Фишер, и вскоре мы уже останавливаемся у его дома, из зашторенных окон которого едва пробивается свет.

– Милое местечко, – произносит Бен.