Себастьян Фитцек - Отрезанный [litres]

– Она успокоится, – сказал Ингольф, ожидавший профессора возле палаты и, по-видимому, все слышавший. – Это просто шок.

– Ну, если вы так говорите, – прошипел в ответ Херцфельд и в тот же миг устыдился своего поведения.

«Он просто хочет мне помочь, – подумал он. – Но мне уже ничто не поможет!»

– Я уверен, что уже завтра она пожалеет о своих словах и захочет откусить себе язык.

– Спасибо большое, но сейчас я хочу…

Херцфельд застыл как вкопанный, оглянулся на дверь, за которой лежала Ханна, а затем снова посмотрел на Ингольфа.

– Язык… – повторил он.

Пауль не мог понять, почему именно эти слова Ингольфа столь неприятно тронули его за душу, что ему стало не хватать воздуха.

– Что вы опять задумали? – пораженный его реакцией, вдогонку профессору крикнул фон Аппен-младший.

Однако Херцфельд не ответил ему и продолжал двигаться словно в трансе.

– Откусить язык… – еще раз пробормотал он.

Обрывки воспоминаний всплывали перед ним, как разрозненные пазлы, и никак не хотели складываться в целостную картину. В его памяти возник лодочный сарай Мартинека и склянка с языком. Он подумал о Задлере и вспомнил слова Линды, которые она сказала ему во время первого вскрытия трупа маньяка.

Воспоминания крутились у него в мозгу, а он шел все быстрее и быстрее, пока не перешел на легкую рысь. Затем Пауль пробежал по коридору к лестничной клетке и стал вприпрыжку спускаться вниз, направляясь в морг, где хотел перепроверить свою ужасную догадку.

«Чего именно не хватает у трупа? Может быть, нижнечелюстного сустава?» – спросил он ее тогда.

«Нет, кто-то вырезал этому несчастному язык!» – был ее ответ.

Голос Линды продолжал звучать в памяти Херцфельда. С воспоминаниями о вскрытии трупа, впервые проведенном молодой женщиной под его дистанционным управлением по телефону, Пауль вошел в морг и остановился между двух секционных столов.

Кто-то уже успел надеть на оба трупа специальные белые мешки. Однако на этом попытка в наведении здесь порядка и устранении того хаоса, который воцарился в прозекторской за последние несколько часов, и ограничилась. Помещение по-прежнему находилось в катастрофическом состоянии. Везде виднелись следы от рифленых подошв, оставленные многочисленными добровольными помощниками, поспешившими в клинику. На полу все еще валялись инструменты, резиновые перчатки и даже весь покрытый кровавыми пятнами матрас. Хорошо еще, что шкаф и каталка снова заняли вертикальное положение, но стояли они явно не на своих местах.

Херцфельд стал расстегивать застежку-молнию на мешке первого трупа. Но из-за того, что тело лежало в неправильном положении, сначала показались ноги, а затем и нижняя часть туловища судьи. Даже у него, привыкшего к виду покойников, зрелище покрытых кровавой коркой и надувшихся от газов трупного разложения пузырей на ее бедрах вызвало глубокое отвращение.

«Каково же было Линде, когда из заднего прохода судьи вдобавок ко всему торчал еще и обломок от черенка!» – подумал Пауль.

Он снова застегнул молнию на мешке и повернулся к другому секционному столу, на котором лежал Задлер и чья разрезанная футболка валялась на столике для органов.

Теперь пришла очередь осмотреть труп Яна Эрика Задлера.

«Есть ли кровь в полости рта?» – вспомнил он свой вопрос, обращенный к Линде.

Прежде чем расстегнуть молнию на мешке, чтобы осмотреть тело Задлера, Херцфельд немного помедлил и прикрыл глаза, пытаясь как можно отчетливее вспомнить лицо маньяка, которое было запечатлено на многочисленных фотографиях, висевших в лодочном сарае Мартинека. Затем он открыл мешок.

Сомнений не осталось!

Мужчина, лежавший перед ним на секционном столе, выглядел таким же, каким его запомнил Херцфельд. Профессор узнал бы его и без снимков, сделанных Мартинеком в ходе слежки за маньяком. Ведь фотографии Задлера в течение нескольких недель не сходили со страниц газет во время судебного процесса. Только волосы у него теперь оказались несколько длиннее. И даже запекшиеся пятна крови на его лице не позволяли сомневаться – это был убийца дочери Мартинека Лили.

И убийца дочери Швинтовского Ребекки.

Профессор немного наклонился вперед, чтобы получить лучший угол обзора широко открытой ротовой полости Задлера. Затем он вытащил из внутреннего кармана пиджака шариковую ручку и, засунув ее в рот трупа, обнаружил, как и предполагал, пустоту. Язык был удален в точности с тем описанием, которое сделала для Пауля Линда. В этот момент он снова вспомнил слова Швинтовского на видео.