Андреас Грубер - Сказка о смерти [litres]

– Тебя это удивляет? Неужели было так сложно хотя бы раз уделить мне внимание? – выдавил Пит. – Или посмотреть мой спектакль?

– Я был в театре, – сказал Снейдер.

Пит тяжело дышал.

– Лживый ублюдок!

– Я смог прийти лишь на третье представление. Правда, я опоздал. Я стоял в нише рядом с запасным выходом и видел последние двадцать минут спектакля, но ты меня не заметил.

– И ты говоришь мне это только сейчас? С тобой вечно так. Ты всегда был на первом месте. К тому же ты скрывал ото всех, что я твой сын, потому что стыдился меня.

– Ты знаешь, что я хотел защитить твою мать.

– О да, ее и ее сраную консервативную жизнь, – презрительно сказал Пит. – Ты не только бросил ее, но и допустил, чтобы охранники в тюрьме истязали меня.

– Я знаю…

– Ни хрена ты не знаешь! Холландер изменил мое медикаментозное лечение, и у меня снова появились головные боли. Но каждый раз, когда я отказывался принимать лекарства, меня избивали. Знаешь, каково это, когда тебя бьют по почкам?

– Мне очень жаль.

– Почему ты бросил меня в беде именно тогда?

– Я хотел тебе помочь и выяснить, почему с тобой жестко обращаются.

– Ты хотел мне помочь? – Пит приподнялся. – Я бы выдержал прием психотропных средств, головные боли, прерывание терапии, побои и даже то, что мне раздавили яички. Все это и даже больше. Но прекращение твоих визитов и письмо, в котором ты написал, что презираешь меня, заставили окончательно сдаться. В то время спасала лишь одна мысль: однажды я выйду отсюда. И на это мне потребовалось два года.

Снейдер молчал. Его взгляд говорил, что он никогда не писал такого письма.

– Видимо, кто-то перехватил мое настоящее письмо и подменил его.

– Отец, я знаю твой почерк. – Пит попытался дотянуться до нагрудного кармана, но ему не хватило сил. – Там твое письмо… и кое-что еще.

Снейдер расстегнул куртку Пита и вытащил из кармана толстую пачку сложенных листов.

– Холландер получил деньги от Кесслера. Они все подстроили. С помощью этих документов Ирена Эллинг могла бы все доказать, но Холландер вытолкнул ее в окно. В конце я хотел добраться и до Холландера… но уже не смогу.

– Я позабочусь об этом.

Пит начал кашлять. Кровь из раны на голове по-прежнему текла на руки и колени Снейдера.

– Каждое утро в Кении просыпается газель, – прошептал он на исходе своих сил. – И она знает, что если не хочет быть съеденной, то должна бежать быстрее льва.

– Я знаю, мой мальчик, это дерьмовая жизнь.

– Но также каждое утро в Кении просыпается лев, и он знает, что, если не хочет умереть от голода, он должен бежать быстрее… – Пит замолк.

– Я знаю. – Снейдер положил ладонь на лицо Пита и нежно закрыл ему глаз. Потом согнулся и крепко прижал сына к себе, словно хотел уберечь его от последней глупости.

Услышав громкий лай, Сабина обернулась и увидела мелькание фонарей между деревьями.

Она подняла руку, выкрикнула свой служебный номер и свою и Снейдера фамилии.

– Мы здесь, опасности нет!

Потом она посмотрела сквозь забор на другую сторону темной улицы, где по-прежнему не было никакого движения.

– А где спецназ?

– Вы правда думали, что они там? – спросил Снейдер.

– А как же огни?

Снейдер раскрыл ладонь и выронил в снег автомобильный ключ.

– Я угнал машину главврача, чтобы быстрее сюда добраться.

– А откуда у вас пистолет?

– Одолжил у одного из полицейских, которые все еще стоят у моей палаты.

Одолжил? О боже! Тогда, очевидно, история про взлом автофургона и свечи зажигания тоже была блефом. Что действительно окажется жестокой реальностью – так это труп Гомеза в машине.

– Почему вы пришли без подкрепления?

– Это сугубо личное дело. Я не просто хотел это сделать – я хотел сделать это правильно. – Снейдер погладил сына по голове.

– Мне очень жаль, – сказала Сабина.

Снейдер кивнул.

– Вы поняли, что Пит хотел сказать мне в конце?

– Я… нет, – неуверенно ответила она.

Снейдер закрыл глаза.

– Не важно, лев ты или газель, – прошептал он. – Когда солнце взошло, нужно бежать.

Сабина посмотрела на Пита.

– Вы тогда правда были в театре?

Снейдер попытался отвернуться, но по выражению лица она увидела, что его душа разрывалась на части.

– Нет, не был.

Сабина стояла в тамбуре между вагонами. Под ней стучали межвагонные сцепления, но она не обращала внимания на шум, а смотрела в окно. Поезд трясся по дамбе, и мимо Сабины тянулось бурное море.