Андреас Грубер - Сказка о смерти [litres]

В Роттердаме.

Самолет Сабины приземлился в Роттердаме в девятнадцать часов. Аэропорт был небольшим и компактным, и ей повезло, что сюда вообще был прямой рейс из Гамбурга.

Только Сабина вышла со своей дорожной сумкой в зал прилета и включила сотовый, тот завибрировал. На дисплее отобразилось сообщение от Снейдера.

«Поторапливайтесь! Я жду снаружи в такси».

Она нашла выход и прошла через автоматическую раздвижную дверь. Перед зданием были припаркованы туристические автобусы, в стеклах которых отражалось заходящее солнце. Было невероятно холодно. Рядом с автобусами стояли такси, и в одном было опущено боковое стекло. Оттуда свисала рука в черном рукаве, между пальцами торчала дымящаяся сигарета. Сабина инстинктивно направилась к этому такси. Подойдя ближе, ощутила запах марихуаны. Возможно, ничего необычного для Роттердама; необычно было то, что мужчина курил в такси. Такое позволили бы себе немногие. Так что с машиной она не ошиблась.

Сабина заглянула в открытое окно. Лицо Снейдера было в тени. Но она все равно заметила запавшие глаза и бледное лицо.

– Наверное, вы чувствуете себя как дома, – предположила Сабина.

– Мой дом в Висбадене, – пробурчал он. – Я скучаю по своему бассету.

Сабина вспомнила доверчивого пса. Когда однажды она навещала Снейдера в его доме на краю леса, по поляне бегал бассет с висячими ушами.

– Кто кормит Винсента, когда вы уезжаете?

– Студенты с моего курса в академии по очереди.

– Не может быть! С каких пор?

– С этого семестра, входит в план обучения.

– Эксплуататор! – Сабина передала сумку таксисту, который вышел и стоял в ожидании у машины. Пока тот убирал сумку в багажник, она села на заднее сиденье рядом со Снейдером.

– У вас нет домашнего животного? – спросил Снейдер.

– Я не любительница собак, кошек или хомячков.

– Тогда у вас, вероятно, тараканы.

Сабина задумалась, хотел ли Снейдер обидеть ее вот так, мимоходом.

– Друга у вас тоже нет, – констатировал он. – Почему, кстати?

– Откуда? И когда? Я не успеваю выйти вечером на пробежку, не говоря уже о том, чтобы навестить семью в Мюнхене.

– Хм, тогда вам лучше было остаться в мюнхенской полиции, – пробормотал он.

К тому времени таксист уже сел в машину, и они тронулись с места. Снейдер нагнулся к нему и по-голландски назвал какой-то адрес.

– Куда мы едем? – спросила она.

– В бар, чтобы найти для вас друга. – Снейдер и бровью не повел.

– О’кей, а сейчас серьезно. Куда? – Она ненавидела, когда над ней подшучивали – тем более Снейдер, который сам уже много лет был одинок.

– Я же сказал вам это еще во время нашей видеоконференции. – Он смотрел в окно.

– К вашей матери? Я думала, ваши родители переехали в Германию?

– Так и есть. За год до объединения Германии они уехали из Роттердама в Дуйсбург, где у отца был маленький книжный магазинчик. Но после его смерти мать вернулась в старый дом. Тот временно сдавался.

– И туда мы сейчас едем?

Снейдер кивнул.

– А… почему?

Снейдер молчал.

Но на этот раз она от него так быстро не отстанет.

– Вы сказали, что ненавидите свою мать. Почему?

Между тем такси выбралось из лабиринта дорог вокруг аэропорта и ехало вдоль канала. Горизонт был окрашен в темно-синие тона, словно художник опрокинул на землю несколько ведер краски. Так как Роттердам представлял собой один огромный порт, где-то здесь, за каналами и домами, должно быть море. Туда летели и чайки.

Снейдер поднял боковое стекло.

– Я боготворил своего отца. Он был образованным, начитанным мужчиной.

Очевидно, о матери Снейдер говорить не хотел.

– Он поэтому дал вам второе имя Сомерсет, в честь Уильяма Сомерсета Моэма?

– Да, это была его идея. Он никогда не был высокомерным или раздраженным, ни разу не повысил голос и для всех всегда находил время.

«А сын полная его противоположность».

Снейдер посмотрел на нее.

– По вашему взгляду я догадываюсь, что вы думаете.

– И что же?

– Что яблоко от яблони иногда падает далеко.

– Ну… случается даже очень далеко, – сказала она.

– Спасибо. Кроме того, он был впечатлительным, иначе не покончил бы с собой, когда обанкротился. Хотя у моих родителей было достаточно денег, некоторые разочарования сломили его волю к жизни.

– Но фирмы регулярно разоряются.

– Верно, но тот магазин был для него не просто фирмой, а мечтой всей жизни, – вздохнул он. – Больше не будем об этом. В любом случае отец тоже страдал от кластерной головной боли. Я постоянно слышал от матери: «Не шуми, у папы болит голова. Ты его в могилу загонишь». И однажды он действительно умер.