Фелисия Йап - Вчера

Снова поднялся ветер, за окнами отдаются эхом его скорбные завывания. Я смотрю на свой стол. Пустая бутылка из-под виски лежит на боку, в ней не осталось ни капли.

Я прокашливаюсь, отчего Клэр вздрагивает. И вот что я говорю:

Два дня назад мы ужинали поздно, часов в семь, после того как ты вернулась от Эмили. Мы повздорили из-за какой-то глупости, кажется, из-за того, на какой остров мы поедем на Рождество. Ты хотела на Невис – твой дневник говорит, что там ты всегда хорошо себя чувствуешь. Ментально, эмоционально и физически. Я сказал, что хотел бы для разнообразия побывать на другом острове, например на соседнем Сабе. Наша дискуссия дошла до той точки, когда, отодвинув тарелку с недоеденной говядиной, я встал посреди ужина и зашагал по коридору к себе в кабинет. Сейчас мне стыдно за тогдашнюю грубость.

Подойдя к кабинету, я заметил, что дверь приоткрыта. Изнутри доносилось легкое постукивание шагов. Я замер на дорожке, ошеломленно сообразив, что кто-то забрался ко мне в кабинет. Одновременно мне стало любопытно, кто бы это мог быть. Кому и зачем могло что-либо понадобиться в моем кабинете? Распластавшись у наружной стены, я заглянул в окно в надежде рассмотреть, что происходит.

Я чуть не рухнул на расставленные внизу цветочные горшки, когда понял, что взломщик – женщина. Фигура двигалась с тем легким кошачьим изяществом, на которую способны только они. При этом описывала по кабинету круги немного возбужденно – она напомнила мне голодную отчаявшуюся пантеру. Я прищурился – с головы до ног женщина была одета в иссиня-черный цвет. Волнистый шарф из собольего меха закрывал бо́льшую часть ее лица.

Я замолкаю, потом подхожу к сейфу, где хранятся дневники, и набираю составной код. Дверца отъезжает в сторону. Я выдергиваю шарф от Версаче и бросаю его на стол – Клэр отшатывается. Шарф распластывается на потрепанной распечатке «Прозорливости бытия» словно длинная черная обвиняющая рана.

Со вздохом я продолжаю свою историю.

Женщина подошла к сейфу и постучала по платиновой дверце. Достала из кармана листок бумаги и принялась его изучать. Открыв рот, я смотрел, как она прячет бумажку и принимается что-то делать с цифровым замком от сейфа. Она ввела какую-то комбинацию. В ответ вспыхнула красная лампочка. Она попробовала опять. Красная лампочка замигала снова. На этот раз было слышно, как женщина энергично выругалась себе под нос. Она колебалась довольно долго, но потом все же подалась вперед и набрала третью комбинацию цифр.

Сирена разорвала ночь и раскромсала тишину.

Женщина застыла, прижав ко рту руку.

Вопль сирены превратился в пронзительный двухтонный вой: громкий звук сменялся очень громким. Женщина медленно пятилась от сейфа, не отрывая руку ото рта.

Сирена завыла еще громче.

Она сверлила мне уши.

И все выла.

И выла.

В какой-то момент я не смог больше этого выносить. Я ворвался в кабинет, проскочил мимо женщины и набрал правильный код. Дверца сейфа отъехала, сирена замолчала.

Я повернулся к женщине лицом. Мы смотрели друг на друга словно в замедленной съемке и так долго, что это казалось мучительной вечностью. Каким-то образом наступившая тишина оглушала в два раза сильнее.

– Ты поразительно скучен, Марк, – сказала она, снова доставая бумажку и помахивая ею перед моим лицом. Я моргнул – на бумажке было написано: «День рождения любви всей моей жизни и мой».

Я не мог поверить своим ушам. И глазам. Из-под черного шарфа со мной разговаривала София Эйлинг.

– Где ты взяла…

– Сначала я подумала, – она с досадой качнула головой, – что ты завел туда мой день рождения. Или дочери, которая у тебя когда-то была. Бедной маленькой Кэтрин Луизы. К сожалению, все не то. Я даже попробовала твой день рождения, повторенный дважды.

– Какого черта…

– Но ты меня спас как раз вовремя, – добавила она. – Сейф открыт. Это все, что мне нужно.

В голове у меня вертелось множество вопросов. Откуда, ради всех святых, София знает, что у нас была дочь по имени Кэтрин Луиза, не говоря о дне ее рождения? И зачем моей любовнице понадобилось взламывать мой сейф? Все это не имело смысла. Никакого вообще. И потому я лишь недоуменно моргнул, когда она подошла к сейфу, провела пальцем по ряду старых дневников и вытащила тетрадь с наклейкой «Июнь – сентябрь 1996».

– Надеюсь, ты не будешь возражать, если я возьму на пару дней этот гниленький шедевр, – сказала она с ухмылкой.