Фелисия Йап - Вчера

Нужно постараться.

Сильно.

16 апреля 2015 г.

Температура накаляется – всеобщие выборы назначены на четверг, 25 июня. Марк будет крутиться как ненормальный. В ближайшие недели основное внимание прессы будет на нем, я считаю.

Буду держать наготове глаза и уши. Чтобы в нужный момент сорвать с него маску перед целым миром.

Когда любовь обернется ненавистью, расплавится преисподняя.

Точка плавления высока.

И он это заслужил. Я бы не врезалась в чертов фонарный столб на Джизас-Грин, если бы он не разозлил меня с самого начала. Когда я, блин, и так была вне себя. Мог бы проявить каплю сочувствия, каплю понимания. Вместо этого он взбесил меня в сто раз сильнее.

Поразительно, что может сделать с беззащитным мозгом столкновение с крепким, неподатливым железом. Снять шоры. Обрушить баррикады – с грохотом.

Когда у тебя в руках куча времени – например, в Сент-Огастине, – трудно думать о чем-то другом, кроме как о людях, толкнувших тебя в этот ад. О мелких, но значимых поступках, ими совершенных, и о том, как они сложились вместе.

У меня есть все необходимые инструменты, чтобы соорудить ему политический эшафот. Острое зубило полной памяти. Бритвенное лезвие твердой уверенности.

Время подходит. Я это вижу. Чувствую. В том числе и носом.

Падение этого человека неизбежно.

Еще чуть-чуть, София.

Еще чуть-чуть.

2 мая 2015 г.

У мистера Баррела ловкие руки. И шустрые ноги. Достаточно ловкие и шустрые, чтобы нанести в прошлую субботу ночной визит в Ньюнем и не оставить там ни единого следа. Безмятежной ночью, когда один из постоянных обитателей дома 303 по Гранчестер-мидоуз мирно спал. Другой находился в это время в Лондоне с высунутым из трусов членом. И парой губ у себя между ног. И камерой размером с булавочную головку, фиксировавшей каждый его вздох и стон.

Но шустрый мистер Баррел не добыл мне сокровищ. Он явился вчера. В потертой дырявой майке с надписью: «Мы за спокойный Кембридж». С половиной того, что мне было нужно.

Прости, сказал он, постукивая по ободку кепки. На жирных пальцах пятна, наверняка от мастурбации. Прости, не вышло, лапонька.

Мужик держит старые дневники в платиновом сейфе, сейф – в кабинете, а кабинет – в дальнем углу сада, добавил он. Металлический сундук требует навороченного двенадцатизначного кода. Штука похожа на бомбоубежище, дорогуша. А может, это оно и есть. Не поддался моим самым острым инструментам. Они для настоящих профи, лучшие из лучших, можешь мне поверить.

Какого черта, сказала я.

Насчет своих старых дневников мужик просто параноик, сказал Баррел, виновато разводя руками. В жизни не видал таких сейфов. Прости, дорогуша. В этот укрепленный железобетонный бункер не влезет ни один профессионал. Это просто невозможно. И сирена, лапушка. Запрограммирована так, что начинает орать, если три раза подряд ввести неправильный код.

Это все, что я могу тебе заплатить, сказала я, засовывая половину оговоренной суммы в его грязную лапу и указывая ему на дверь.

Но… но… запротестовал он.

Теряешь кураж, Баррел, рыкнула я. Двадцать лет назад ты спер мои трусы и был таков. А сейчас ты приносишь мне только половину товара. Ну и получай половину денег. Отдам остальное, если извернешься и добудешь то, что мне надо. Может, еще и премию добавлю.

Не надо мне твоей премии, сказал Баррел, пожимая плечами. Сверкнул золотой коронкой на зубе и исчез в дверях.

Я налила в стакан тройную порцию водки. Папаша, между прочим, однажды сказал, что всякое дело нужно отмечать правильной дозой бухла – если не с радости, то назло. Села у трюмо. Разорвала конверт, который оставил мне Баррел. Внутрь впихнуто несколько бумажных листов. Вытащила их с довольной ухмылкой. Моим глазам предстал размашистый почерк. В чем-то даже детский.

Я раскрыла рот. На первой странице стояла дата – 13 июня 1995 года вместо 13 июня 1996-го.

Мудак Баррел не умеет читать.

Очень хотелось запустить этими листами в стену. Или в себя, дуру, за то, что связалась с безграмотным аферистом. На черта мне понадобился этот бывший разнорабочий из колледжа Люси Кавендиш? Который двадцать лет тому назад спер с бельевой веревки мои трусы. Ну да, с тех пор он мой должник: я лишь посмеялась над его проделками, решив, что мне лень писать жалобу в колледж и требовать, чтобы его уволили.

Я все же пролистала всю стопку. К собственному удивлению и радости, обнаружила, что тринадцатый лист датирован 13 июня 1996 года. Баррел, наверное, вырезал двенадцать страниц из неправильного дневника, потом сообразил, что ошибся, и взял с полки правильный.