Фелисия Йап - Вчера

Поразительно, как иногда мстит прошлое. Даже на этом слепяще-белом бора-борском пляже. Вокруг трепещут на ветру волнистые пальмы, а всего в нескольких ярдах от моих ног плещутся кристально чистые волны. Самое далекое место, пришедшее мне на ум, когда я покупала билет на самолет. Вчера я прочла в «Уолл-стрит джорнэл» о нем . Мужик с лохматым лабрадором оставил на песке газету, перед тем как резиновая шлюпка увезла его на яхту. Я подобрала этот листок, и в глаза мне бросился заголовок в самом низу страницы: «Писатель публикует заметки о своей жизни в Белмарше».

Он теперь работает в тюремной библиотеке. Одна из лучших должностей для заключенных, наверное. Надеется вскоре опубликовать свои тюремные размышления. Может, даже сборник рассказов. Захватывающие истории преступлений и наказаний. О которых он наслушался от сокамерников во время бесчисленных обедов, за миской с печеной фасолью. Идеальный заключенный на сегодняшний день. Поэтому, весьма вероятно, получит досрочное освобождение. Могут выпустить уже через четыре года.

Лысый черт.

Поразительно, как некоторые умудряются делать литературную карьеру. Когда у этих некоторых накрываются шляпой политические амбиции. Когда их сажают в тюрьму строгого режима за непредумышленное убийство.

Но опять-таки – этот человек всегда умел обращаться со словами. Слова убеждают, нравится вам это или нет.

В заметке еще написано, что ему разрешены дополнительные еженедельные посещения родственников или друзей. Добропорядочная жена-моно, оказывается, приходит к нему через день, приносит книги, носки и вязаные джемперы.

Почему эта женщина с ним не развелась? После всего, что он сделал? После того, как открылось, что у него не просто была любовница; он эту любовницу умудрился – так считается – утопить в Кэме. И почему не ушел он? Нужно быть сумасшедшим, чтобы оставаться с дурой-моно, убившей его дочь. Я не понимаю. Я, блин, не понимаю. Я уже давным-давно прочесываю газеты в поисках отчета об их разводе. Я устала ждать того, что никогда и никак не происходит. Конечно, им друг на друга наплевать. Или нет?

Мне это не нравится. Страшно раздражает. Очень хочется швырнуть чем-нибудь в мужика на огромном надутом лебеде.

Последние строчки заметки в «Уолл-стрит джорнэл» звучат особенно обидно: «Мистер и миссис Эванс вновь произнесли клятву верности друг другу в церкви тюрьмы Белмарш. Их пресс-секретарь Роуэн Рэдфорд сказал, что Клэр Эванс с нетерпением ждет досрочного освобождения своего мужа».

Хочется все бросить и рвануть обратно в Британию. Завершить все как положено. Завершить их брак тоже. Чтобы дошло. Это досрочное освобождение мне совсем не нравится. Его не должно быть. Этот человек заслужил медленную неотвратимую тюремную кончину. В крайнем случае семнадцать унылых лет за решеткой.

А не четыре.

Но это все отдельная история. Будущая миссия.

Пока я посижу здесь, закажу «пинья-коладу» получше и усмехнусь сверкающему на пальчике бриллианту (потому что месть – это бриллиант, и добывается она легко, не то что любовь). Может, стоит взять тройную стопку водки. Или даже улыбнуться красавцу-спасателю в розовых шортах с гибискусами. Хотя он наверняка глупый моно.

Я буду получать удовольствия по мере их поступления.

Потому что я их помню.

Человек входит на кухню. Он не был здесь четыре года. Радость возвращения переполняет его сердце, в нем даже покалывает. Он делает глубокий вдох, с наслаждением втягивая в себя пикантный запах кролика и лаврового листа, что доносится из булькающей на плите кастрюли. Человек протягивает жене букет розовых и белых роз, она улыбается. Ее лавандовые глаза смотрят мягко и преданно, в их глубине мерцает тихий восторг. Она так долго ждала его возвращения.

Он замечает, что на кухонной столешнице нет больше серой коробки с антидепрессантами. Там теперь лежат всего две вещи. Первая – ее айдай. Она говорит, что дневник уже лопается от слов и описаний. Она каждый день записывает все, что только можно. Она боится забыть.

Он кивает. Он понимает, что она имеет в виду. Он и сам старается делать то же самое, хоть это и нелегко. И еще он знает, как мало в этой жизни простого и ясного. Оттого и должны они держаться за все, что есть у них общего, и за прекрасное, и за трагическое, ибо рано или поздно прошлое соединит их вновь в одно целое. Потому что боль из прошлого сделала их теми, кто они есть. Помогла им понять, откуда они пришли. И где они сейчас. И куда хотят прийти. Потому что память – это все.