Майкл Смит - Те, кто приходят из темноты [litres]

– Чем-то завоняло, – сказал он. – Чуешь?

Его приятель кивнул.

– По-моему, псиной. Точнее, легавыми.

– Свежая шуточка, – сказал я. – Века пятнадцатого. А вы, скорее всего, чуете запах друг друга. Я, по крайней мере, его отсюда чувствую. В следующий раз, когда пойдет дождь, постойте на улице – поможет.

Первый перестал улыбаться.

– Чего тебе?

– Тот дом. Вы что-нибудь про него знаете? Видели, как кто-то туда входил или выходил?

Оба дружно и медленно помотали головой, словно их дернули за одну и ту же веревочку.

– Хорошо, – сказал я. – Вам про этот угол ничего не известно. Вы, скорее всего, тут в первый раз. Только что прилетели из Парижа по студенческой программе обмена. Гуляли по городу и зашли сюда, чтобы съесть круассан и выпить кофе со сливками между занятиями. Я прав?

Оба мрачно пялились на меня. Я улыбнулся им спокойно и доброжелательно и первым отвел глаза. Затем достал кусок бумажки из кармана и написал на нем номер своего мобильного.

– Позвоните мне. Сможете заработать.

Я кивнул двум парам тупых глаз с розовыми белками и прошел назад по улице к странному дому, пытаясь понять, можно ли войти внутрь с заднего хода.

– Ты по опыту знаешь, что такой способ срабатывает? – спросил Фишер, догнав меня. В его голосе прозвучало облегчение, – видимо, он радовался, что мы ушли от кафе. – Лобовое столкновение.

– Да, – ответил я, оглядывая здание на уровне улицы. – И ты следующий, если не скажешь мне, что…

Я замолчал и снова подошел к двери. Вход в здание представлял собой покрытый пятнами ржавый прямоугольник с решеткой наверху и рядом широких кнопок. Я начал нажимать их по очереди, но без результата, внутри ничего не происходило.

Тогда я посмотрел на оставшуюся кнопку, но не стал ее нажимать. Ржавчина на ней была не такой толстой, да и патина выглядела иначе. Судя по всему, Фишер не ошибся и ею время от времени пользовались. Это была вторая кнопка сверху. Мне пришло в голову, что, возможно, я разгадал смысл последнего сообщения, отправленного Эми. Того, в котором говорилось: «Звонок 9».

За зданием находилась парковка. Краска на задней стене облупилась, кое-где отвалились большие куски штукатурки. Дверь оказалась запертой, окна, выходящие на улицу, забиты досками, а пожарная лестница на глазах разваливалась на составные части. Я некоторое время все это разглядывал, а затем решил, что мне здесь делать нечего. Через пару улиц в сторону центра города мы прошли мимо бара. Я остановился, вернулся и открыл дверь.

Внутри было темно, одну из стен целиком занимала стойка. Тускло светили лампочки. Стены были отделаны деревом, но, судя по всему, во времена, когда такой декор считался последним писком моды. Мне показалось, что большинство посетителей помнили, как здесь все выглядело еще до того.

Бармен, тощий как жердь, производил впечатление человека, который знает, как следует себя вести. Он метнул в меня мимолетный взгляд и тут же принялся оправдываться за вещи, мне не известные и абсолютно меня не волнующие.

– Послушайте, я не вонючий коп, – сказал я. – Мы всего лишь хотим выпить пива. Это возможно?

Я прошел к столику в углу и сел. Фишер забрал наше пиво и принес кружки. Я несколько минут сидел молча и курил.

– Ладно, – сказал я. – Расскажи мне остальное. И побыстрее.

– После того как я вернулся в Чикаго, я никак не мог перестать думать о том, что видел, – проговорил Фишер. – К концу я довольно хорошо узнал Джо. Он прекрасно ладил со своими детьми. Клан Крэнфилдов был очень сплоченным – каникулы всей семьей, фотографии предков на рождественских открытках. В нашем бизнесе знакомишься с большим количеством таких семей. Время от времени возникают осложнения, когда какой-нибудь старый козел оставляет ферму в наследство стриптизерше, о которой никто никогда не слышал, но патриарх никогда не уничтожает свое состояние.

– Но очевидным образом, именно этого он и хотел.

– И все равно мне приходило в голову, почему он так поступил. Я довел жену до исступления разговорами об этом, почти не проводил время с детьми. И тогда я решил навестить вдову Крэнфилда. Она не из разряда девиц, заарканивших богатого папика. Они прожили вместе пятьдесят лет. Так что через несколько недель я отправился к ней домой и сидел в ее большой гостиной, наполовину заставленной упакованными вещами. Я слушал ее рассказ о том, что она собирается переехать в маленькую квартирку в городе, и время от времени мне казалось, что я вижу в ее глазах озадаченное выражение, словно она пыталась понять, когда же она проснется. В конце концов, мне пришлось задать ей свой вопрос. Понимала ли она, что происходит?