Зои Стейдж - Молочные зубы

– Готова?

Алекс убрал их с дочерью стулья, чтобы они могли встать на безопасном расстоянии от пляшущих языков пламени.

Сюзетта поставила бокал, уперлась в подлокотники стула, чтобы сохранить равновесие, и поднялась на ноги.

– älskling ! – бросился к ней Алекс.

– Я тоже желаю стоять.

В действительности же ей весь вечер хотелось только одного – отодвинуться от костра. Ноги, все еще перебинтованные и в толстых носках, болели уже не так, как раньше, поэтому выпрямиться и встать было приятно. Алекс отодвинул в сторону стул жены, поднял ее бокал, протянул ей и взял под руку.

– Ты в порядке?

– Да, все хорошо.

Если что, она сможет бежать. Это лучше, чем оставаться на стуле.

Алекс вернулся на место и встал напротив, держа в одной руке бокал с вином, а в другой – палку. Ханна сжимала рисунок и смотрела на отца в ожидании распоряжений.

– Мы собрались здесь в Вальпургиеву ночь, чтобы отправить Мари-Анн обратно в ее царство…

Он говорил глубоким, будто у жреца, голосом. Сюзетта подавила в себе нездоровое желание улыбнуться; теперь она вовсе не была уверена в том, кто из них троих больше нуждается в помощи специалиста. Алекс оказался гораздо лучшим актером, чем она могла предположить, – то, чем они в данный момент занимались, было умопомешательством, – но он играл свою роль честно и мрачно. Может, оно того и стоит, если Ханна действительно разорвет свою связь с Мари-Анн. Сюзетта надеялась, что в один прекрасный день девочка заговорит собственным голосом.

– Мари-Анн старалась быть подругой нашей дорогой девочке, но оказалась слишком озорной, а Ханне не нужна подруга, от которой только одни неприятности…

Казнь и похороны невидимой подруги их дочери. Чтобы скрыть охвативший ее приступ нервного смеха, Сюзетта закашлялась. На мгновение она почувствовала, что земля качается у нее под ногами от избытка шампанского и вина, но быстро взяла себя в руки. Ей казалось правильным в этой торжественной обстановке стоять, и она не хотела испортить церемонию.

– Поэтому мы говорим Мари-Анн «прощай» и тем самым приветствуем нашу Ханну, которая может сама думать, сама совершать поступки, сама говорить и не нуждается в сомнительной ведьме в качестве подруги.

Он кивнул Ханне в присущей только ему манере, и она так же ответила ему.

– Насади портрет на палку и поднеси его к огню.

Этого момента Сюзетта боялась больше всего. Когда бумага воспламенилась, она ждала, что портрет взорвется шаровой молнией или из огня в облаке дыма появится демон. Но Ханна лишь протянула палку, чтобы папа насадил на нее портрет. Пока он этим занимался, она сунула руку в карман и вытащила горсть мелких клочков, по виду напоминавших конфетти. Потом швырнула их в огонь, протянула руку и взяла обратно палку. Кусочки бумаги полыхнули искрящимся дождем. Сюзетта, зачарованная этими капельками света, почти не думала о том, зачем они все это делают.

Ей казалось, что в огне корчится не девушка, повторно приговоренная к сожжению на костре, а хот-дог или пастила. Однако, когда края портрета обгорели и почернели, ничего чудовищного не случилось. Потом его охватил огонь и стал пожирать лист бумаги.

– Прощай, Мари-Анн.

Сюзетта молилась, чтобы ведьма действительно оставила их в покое.

Объятая пламенем бумага скукожилась, Алекс подошел к Ханне и помог ей сбросить ее с палки, постучав о край медного казана, загудевшего как колокол. Ханна схватила ее, словно желая вернуть портрет. Когда плотный лист бумаги обратился в пепел, девочка тоже постучала палкой о край казана, отозвавшегося похоронным звоном.

Будто сказала: «Про-щай. Про-щай».

Алекс придвинул стул к огню и сел. Сюзетта увидела, что он вконец обессилел, и поняла, как трудно ему было в эти дни всех успокаивать и делать вид, что он совсем не расстроен и не встревожен.

Она сделала глоток вина. Ноги выли от боли и напряжения, вызванного долгим стоянием. Когда Сюзетта шагнула назад, собираясь сесть, то почувствовала, как наступила на что-то. Это оказалась лишь веточка, но она потеряла равновесие, упала на землю рядом со стулом, удивленно взвизгнула и расплескала вино, пролившееся на одежду. Через мгновение рядом с ней оказался Алекс, схватил ее за подмышки и поднял.

– Ты в порядке?

– Да. На что-то наступила.

Он помог ей сесть обратно на стул.

– Поранила ногу?

– Все будет хорошо. Просто споткнулась.

По куртке и брюкам расползлись темные пятна вина.

– Я развела ужасную грязь.