Елена Маврина - Могрость

– И никто ничего не слышал? – осуждением удивилась Аня.

Надя растерялась от внезапной резкости.

– Нет. Рома с Мухой разругались в коридоре. Кричали.

– Они сорились?

– Ужас просто. Я пришла их успокоить, так Рома выставил меня и дверь закрыл. У меня голова раскалывалась. Весь день – приготовления. Посуда, уборка. Почему ты спрашиваешь?

– Пытаюсь понять причины той ссоры с Таней. Во дворе.

Надя насторожилась, осматривая собеседницу, словно чужачку. Из выреза шерстяной кофты выпал кулон на цепочке, и Надя принялась его нервно вертеть в пальцах.

– Когда выпьет, Таня чушь городит. Городила. У нее была мулька: в любом беззаботном моменте напомнить о дерьмовом раскладе судьбы. – Надя увиливала от дрязг того вечера, от слов, приведших мужа в ярость. – Хочешь знать, они пошли ее искать потом. Муха и Рома. Все следы замело.

– А что она сказала тогда Роме? На улице?

Надя помрачнела, озлобилась.

– Не знаю, – ответила грубо.

Обстановка накалилась. Аня сбавила осуждающий тон.

– Лора не присоединится? – поинтересовалась из вежливости.

– Нет, – в голосе Нади брякнули нотки злорадства. – Сегодня тёть Маша, продавщица, заболела. Костя Лору за прилавок поставил. Опять. – Злорадный смешок. – Она не любит продавать – жуть просто. Мнит себя здесь хозяйкой, но Сыч не спешит с предложением. – Надя хмуро взглянула на свое обручальное колечко. Вопросы Ани что-то задели в ней – что-то безутешное. – Ты на нее не сердись за стервозное настроение. Ты приехала, и он расспрашивает о тебе, – понизив голос призналась Надя, смотря на Аню в ожидании… радости?

Аню такое замечание ввергло скорее в испуг, чем в торжество иллюзий.

– Расспрашивал? – забеспокоилась она. – О чем?

Видя беспокойство подруги, Надя сменила голос заговорщика на скучающе-нейтральный:

– Да так. – Откусила бутерброд. – Зачем ты приезжала? Почему не была на поминках Тани? Что со здоровьем? Такое… Обычное любопытство, – отмахнулась Надя, откусывая новую порцию. – Лора его к каждому столбу ревнует. К клиенткам, к школьницам, а из-за Вики так извелась, помню.

– Из-за Вики? Погибшей девочки?

– Да. Соседки. И вспоминать муторно. Вика к ней даже раз домой заявилась. Там чуть дракой не закончилось, мне Рома рассказывал.

– Вика из-за Кости приходила?

– А из-за кого еще? Я так думаю, – допустила неразборчиво ремарку. – Она тут в кафе частенько уроки прогуливала, а видела бы ты ее летом! В купальнике, вдоль забора. Ух. У Лора из ушей дым валил. – Надя захихикала, но потом смешалась. – Прости, жестоко звучит. В голове теперь не укладывается. Глупость подростковая, гормоны… И тут такое несчастье. Как такое стряслось? Она ведь примерно училась, в одиночку – никуда: всегда подружки, поклонники. Твой брат плакал на похоронах.

– Витя дружил с ней.

– Да. Хоронить друзей – то еще испытание. – Надя отпила остывший кофе, развернула конфету. С детства она не изменилась – заедала сладким стресс. Надя округлила глаза, вытирая пальцы о салфетку. – Вот, легок на помине.

Аня посмотрела в окно. Через асфальтированную площадку к автосервису шагал Витя. Аня даже прослушала вопрос, настолько ее поразила уверенность, с которой брат потянул на себя дверь здания, ненавистного ему одним только напоминанием: Сыч.

– Аня! – одернул ее оклик.

– Что? Эм?.. Прости.

Надя улыбнулась.

– Погода давит. – Она изобразила пальцами взрыв напротив висков. – Валит в сон.

– Да. – Аня вновь тревожно покосилась на янтарь в кулоне подруги. – Красивый, – пояснила она, поймав удивленный взгляд.

– Кулон? – Надя выставила его на свет, улыбаясь медовой капле. – Это мне Муха подарил. Он в наборе шел. Хм. Еще был перстень с янтарем, но я кольца не люблю – передарили его Тане. Она так радовалась… Ань? Тебе плохо?

Аня медленно поднялась, попятилась от призрака воспоминания, от монстра, от синюшного пальца в янтарном перстне.

– Мне бежать пора. Да. Все в порядке. Спасибо, – лепетала Аня, на ходу натягивая пуховик. – Там Витя, – указала она за окно; шагнула, врезалась в косяк. – Ой. Извини, Надь. Догоню его. До встречи.

Лоры за прилавком не оказалось. Магазин пустовал. Аня толкнула дверь, сердито окликнула брата:

– Эй! Погоди!

Бегом пересекла парковку.

Витя громко спорил с двумя девушками в коротких юбках и школьных рюкзаках. Они покосились на Аню оценивающе, на Витю – презрительно, а потом русоволосая бросила едко: «Так бы раньше, Рудень». Девушки разразились наглым хохотом.