Дж. С. Монро - Забудь мое имя

– Как твое самочувствие? – проявляет участие Тони, похлопывая меня по руке. – Ты вся напряжена.

– Похоже, я не люблю летать самолетами.

Прикрыв глаза, я откидываюсь на спинку кресла. Это гораздо труднее, чем я поначалу думала. Из-за отсутствия записей за вчерашний день я вынуждена быть предельно осторожной, контролировать каждое слово. Не приведи Господь мне обмолвиться о каком-нибудь эпизоде прошедших суток: я ведь не должна помнить ни об укрытии для боеприпасов в лесу, ни о поездке автостопом с Мунго, ни о том, как я снова обрела свои карточки и паспорт. Да, я допускала ошибки и в деревне, упоминая о вещах, которые мне не следовало помнить. Но тогда я всегда могла оправдаться, сославшись на то, что вычитала о них в своем «дневнике». Сейчас я лишена такой возможности.

Мимо нас проходит еще одна стюардесса, раздающая газеты. Привлеченный передовицей, Тони берет одну из газет и начинает читать, даже не пытаясь скрыть от меня ее заголовок. Статья о происшествии на канале. Прильнув к Тони, я кладу руку ему на коленку. Мы должны походить на влюбленную парочку, летящую в Европу отдохнуть.

– О чем пишут? – спрашиваю я, пытаясь говорить как можно ровнее и безразличней.

Тони пристально вглядывается в мое лицо. Что он в нем ищет? Следы синаптических связей? Признаки того, что моя память восстанавливается?

Но вот, его губы искривляются в легкой ухмылке:

– О трагедии на канале. Которая только подтверждает, что тебе нужно было вылететь в Берлин. На бечевнике в Уилтшире копы застрелили женщину. И это не где-нибудь в Нью-Йорке, а в сельской Британии! Судя по всему, несчастная страдала психическим расстройством.

– Это ужасно, – вздыхаю я.

– И могло случиться с каждым из нас, – резюмирует Тони, складывая газету.

Он опять меня проверял! Я в этом уверена!

Тони снова бросает на меня взгляд. Мне до сих пор страшно при одной мысли о том, что полицейские могли застрелить не Джемму Хаиш, а меня. Но я стараюсь не показать этого.

– Что взять с этих копов! – подытоживает Тони.

Похоже, я прошла его проверку…

Я допускала, что нас с Тони могли задержать полицейские в терминале. Но никаких проблем не возникло ни в авиакассе, при обмене билетов на более ранний рейс, ни на регистрации. И сейчас меня беспокоит только одно: что будет по прилете в Берлин? Хотя и там не должно быть проблем. Все обвинения с Тони были сняты, а я вольна делать все, что хочу. И я путешествую с действующим индийским паспортом и всеми необходимыми визами. Я твержу себе, что не сделала ничего плохого… разве что отняла время у добрых жителей английской деревни и разрушила «счастливый» брак.

– Держись крепче, – говорит Тони, снова беря мою руку, когда самолет начинает разгоняться по взлетной полосе.

– Надо было выпить, крепкий напиток успокоил бы мне нервы, – бормочу я.

Тони смотрит на часы.

– Они на час ближе к Германии, – натягиваю я себе на губы застенчивую улыбку.

– Ты права. Это надо отметить.

Напитки в самолете начинают предлагать через двадцать минут полета. Как раз вовремя! А то Мэдди становится все беспокойнее. Тони еще никогда не видел ее такой. Стюардесса уже приближается к ним с тележкой. Тони едва дожидается, когда она закончит обслуживать впереди сидящего пассажира. Наконец стюардесса переводит на него взгляд с традиционным вопросом: не желаете ли что-нибудь выпить? Красивые глаза, но не его типаж. Тони расплачивается за шампанское карточкой, надеясь, что кредит на ней еще не до конца исчерпан. И передает бутылку и два бокала Мэдди. Она с готовностью опускает свой столик. Терпение, Тони, терпение! Ты напугал ее в гостиничном номере, поторопившись. В Берлине будет полно возможностей! Памятных возможностей – по крайней мере, для него!

Амнезия у Мэдди, похоже, не собирается проходить. Она так ничего и не вспомнила, за исключением своего имени. И Тони уже думает, что ее вчерашние слова о Берлине были сказаны без всякой задней мысли. Простое совпадение. Если что-то и могло активировать ее синапсы и восстановить разрушенные связи нейронов, то только газетный заголовок о стрельбе на канале. Но Мэдди никак не среагировала, когда он показал ей статью перед взлетом.

– Мне уже наливать? – спрашивает Мэдди, сжимая бутылку.

– Конечно, наливай, если хочешь. А я пойду вымою руки.

Тони устремляется в проход между креслами. Он даже физически ощущает грязь на своих руках. Пусть Мэдди выпьет. Шампанское поможет ей расслабиться. Тони сложно понять, каково это – бояться летать. Он столько времени провел в самолетах, мотаясь туда-сюда между европейскими столицами. Мэдди не помнит себя в самолете и все равно испытывает страх. Это как ложное ощущение боли в фантомной, ампутированной конечности. Где может гнездиться этот страх, как не в ее памяти?